После гибели Татьяны между ними словно пробежала черная кошка. Нет, Лариса больше не устраивала Сергею сцен, ни в чем не обвиняла его, но зато сжалась, как пружина, и затаилась внутри себя, вместе со своими подозрениями, обидами, невысказанными упреками. Хотя в чем ей его упрекать?.. Этого Серов никак понять не мог. Но разве кто-нибудь когда-нибудь мог до конца понять женщину?!
В любом случае он не собирался посвящать ее в свои дела и оправдываться, поскольку не считал себя ни в чем виновным. Да, в глубине его сознания сидела мысль, что обращение покойной Татьяны на Петровку только спровоцировало и ускорило неизбежную развязку: чисто интуитивно, не имея ни прямых, ни косвенных доказательств этого, Сергей чувствовал — погибшая женщина была обречена, но ее не трогали, пока она «не высовывалась», не проявляла активности, в чем-то опасной для того, кто и решил ее участь. Этот «кто-то» олицетворял для Серова отнюдь не конкретных убийц, выбросивших Трапезникову из окна, а человека или даже, возможно, группу лиц, отдавших приказ лишить ее жизни.
Временами ему казалось, что он стал вроде охотника за привидениями — ступил на скрытую туманами, топкую, ненадежную и совершенно неизвестную почву, в любой момент готовую провалиться под ногами и скрыть его без следа в зловонной пучине. А в тумане, то ближе, то дальше, мелькали неясные, лишенные четких очертаний фигуры, будто поддразнивая его и маня за собой в свой чудовищно искаженный, ирреальный мир. Он протягивал руку, чтобы схватить внезапно возникшую рядом фигуру, но она легко и бесшумно ускользала от него, как вода, просочившаяся между сжатыми в кулак пальцами, не удостоив неудачника даже ироническим смешком. И вновь мелькала, но уже в ином месте, подобно блуждающим болотным огням, сбивающим путников с толку. И все это сопровождалось постоянным ощущением щемящей душу тоски.
Навязчивый образ клубящегося, непроглядного серого тумана, полного бестелесных, но таящих смертельную угрозу призраков, родился у него в одну из бессонных ночей, когда он долго ворочался в постели не в силах забыться сном. Отец и тетя Клава давно спали, за окнами желтели уличные фонари, по стенам и потолку пробегали редкие отблески фар автомобилей, а он, лежа на спине, невидящими глазами уставился в смутно белеющий потолок, будто там приоткрылось окно в неведомое.
Никому и ни за что Сергей не стал бы рассказывать об этих видениях, он считал это глубоко личным, принадлежащим только ему. При всей своей рациональности Серов частенько полагался на интуицию, и она редко обманывала его. Поэтому он привык доверяться ей и, смело взяв в крепкую ладонь ее бесплотную ручку, без страха следовал за загадочной дамой, которая вела его по шатким, зыбким мосткам, перекинутым над безднами самых невероятных предположений и догадок, а может быть — полного безумия? Разве пристало рассказывать об этом? Вдруг твое неосторожное слово спугнет капризную спутницу и она больше никогда не вернется, навек лишив своего благорасположения?
Возможно, сейчас она нарочно приподнимает перед ним скрывающую все тайны завесу, как бы готовя к чему-то неожиданному? Или пытается предостеречь от ложного, грозящего опасностями и гибелью пути? Хочет показать мир призраков и увести Сергея подальше от этого мира?
Серов постоянно раздумывал над этим и однажды даже предположил — не связаны ли его видения с размолвкой с Ларисой? Она не звонила уже недели полторы, он тоже не предпринимал никаких шагов, чтобы увидеться с ней.
Ее неожиданный звонок к нему на службу вызвал у Сергея неоднозначные чувства: или она ищет примирения, выхода из того тупика, в который они сами себя загнали, или за этим звонком кроется что-то другое?
