— Дело есть дело, — пожал плечами Сергей, хотя ему хотелось сказать: если он не самый умный, то уж, во всяком случае, хотя бы порядочный. Да нужны ли беспредметные пререкания?
— Дело, — передразнил начальник, брезгливо разглядывая изуродованную машину с выбитыми стеклами и пулевыми пробоинами на кузове. По счастливой случайности «жигуленок» все же не взорвался.
— Дело у него, — с ядовитым сарказмом повторил Мякишев. — Самвел где? Вот это дело! А ты устроил гонки за какими-то призраками, а я с тобой вечно попадаю на этом деле в дерьмо! И мне это надоело! Понял? Теперь еще новую машину надо пробивать!
«Гонки за призраками? Точно подметил», — закуривая, подумал Сергей.
— Все! — Трофимыч рубанул ладонью воздух. — Хватит, блин! От дела Рыжова и Трапезниковой я тебя отстраняю и назначаю служебное расследование.
— На каком основании?
— Основания найдутся! — отрезал Мякишев и вытащил из кармана мятую пачку сигарет. — Остынь маленько, иногда это весьма полезно.
— А как насчет подполковника за Самвела?
— Я слов на ветер не бросаю!
Трофимыч прикурил и демонстративно повернулся к Сергею спиной, давая понять: разговор закончен, и возвращаться к нему он не намерен.
Вечером, вернувшись домой, Сергей сразу понял — папа ждет его в гостиной. В их старой квартире была большая комната с камином, правда ранее заложенным кирпичом, но отец с сыном постарались и реставрировали реликвию, вернув ей первоначальный блеск и привлекательность, а в нишу умело встроили современный электрический камин. Получилось здорово, и камин всегда вызывал неподдельное восхищение гостей.
В гостиную выходили двери всех остальных комнат, и миновать ее, а следовательно, избежать разговора с отцом не представлялось возможным. Из-за неплотно прикрытой двери доносилось легкое покашливание и тянуло ароматным трубочным табаком.
Сергей вздохнул — ну что же, чему быть, того не миновать! — скинул пиджак, повесил его на плечики в шкаф, снял туфли, надел шлепанцы и вошел в гостиную.
Иван Сергеевич сидел в большом вольтеровском кресле и, сердито ворча, чистил трубку.
— Добрый вечер, папа! — Сергей подошел и легко прикоснулся губами к гладко выбритой щеке старика.
— Добрый, — пробурчал отец в ответ. — Ты голоден? Клава оставила все на кухне.
— Еще не проголодался, — сын сел в кресло напротив, прекрасно понимая: разговор предстоит долгий.
Иван Сергеевич неторопливо набил трубку, раскурил ее и как бы между прочим бросил:
— Я знаю, что произошло вчера вечером и сегодня днем. Пиджаки, наверное, придется отдать в чистку?
— Наверное, — согласился Сергей и тоже закурил.
— Тебя отстранили?
— Только от ведения одного конкретного дела, да и то пока не проведут служебное расследование.
Сергей расстегнул ремни и положил на стол кобуру с пистолетом. Отец, всегда такой подтянутый, элегантный, которому никто не давал его семидесяти, сейчас сидел сгорбившись, как столетний замшелый дед.
— Мне становится страшно, сынок, — помолчав, признался он. — Помнится, ты говорил про треклятую «крысиную тропу»? Не из-за нее ли все? И стоит ли так рисковать головой? Кстати, что с Володей?
— Чиркнуло пулей по плечу, так, вскользь, ерунда. И в двух местах перелом голени. Он уже дома. Номера «Волги», которая следила за нами, оказались фальшивыми. А номеров «газели» мы вообще не заметили. Не до того было.
— Видишь, как все складывается, — грустно улыбнулся Иван Сергеевич. — Вчера твой приятель Гусев получил пулю, сегодня она чиркнула по Туру, а завтра?..
— Сам об этом думал. Охота идет за мной.
Отец взял с каминной полки книгу, надел очки, полистал и вслух прочел:
— «Между тем, как живут люди и как должны они жить, — расстояние необъятное. Кто для изучения того, что должно бы быть, пренебрегает изучением того, что есть в действительности, тем самым, вместо сохранения себя, приведет себя к погибели, человек, желающий в наши дни быть во всех отношениях честным и чистым, неизбежно должен погибнуть в среде громадного бесчестного большинства… Люди, говоря вообще, неблагодарны, непостоянны, лживы, боязливы и алчны…» Подумай, сынок. Все как о нашем времени, хотя сказано в шестнадцатом веке!
