Будь у меня ружье, прицелился бы.
Будь у меня маска, надел бы.
Будь у меня боль, я бы ее спрятал.
Будь у меня сердце, я бы им поделился.
Я сосредоточиваюсь на том, чтобы открыть глаза, и снова оказываюсь в инвалидной коляске. Рядом со мной сидит Яблочное Лицо, в другом конце комнаты обнаруживается старик. Я знаю, что просто видел сон, но не в силах вспомнить подробности. Это все равно что пытаться схватить шелк.
— Воды! — шепчу я.
Она спокойно поворачивается ко мне, но блеск в глазах выдает волнение.
— Что ты сказал?
— Я хочу пить, — хриплю я.
Она пробегает глазами по моему лицу, шепчет, что сейчас вернется, и исчезает. Через несколько секунд возвращается с кувшином воды и стаканом.
— Ты очень хочешь пить?
— Очень.
Она наполняет стакан водой, окидывает взглядом мое тело, ссутулившееся в инвалидной коляске.
— Возьми, — поднося стакан, говорит она.
Я протягиваю руку, беру стакан и осушаю его одним долгим глотком. Ее лицо расплывается в ласковой улыбке. Мне кажется, я вижу слезы у нее на глазах, но я не представляю, почему она плачет.
— Где я? — спрашиваю я.
— Ты здесь, — уверенным, но ласковым тоном говорит она.
— Кто ты?
— Разве ты меня не знаешь? — поддразнивает она. — Все меня знают, даже я сама.
— Ты — Яблочное Лицо, — тихо смеюсь я.
Она тоже смеется, но громко.
— У меня болят ребра, — говорю я.
— Знаю. У тебя ничего не сломано, не волнуйся.
Я смотрю на свои руки.
— Почему у меня следы от ожогов?
Яблочное Лицо не отвечает.
— И меня все время мучают кошмары. Я вижу человека со злыми глазами. Кто он такой?
И, пока я рассказываю о своих снах, что-то внутри меня щелкает, выпуская бурю чувств, и я принимаюсь плакать. Яблочное Лицо садится на стул рядом и обнимает меня.
— Поплачь, дорогой. Поплачь.
— Почему я плачу?
Я отодвигаюсь, пытаясь заглянуть в ее полные слез глаза.
— Неужели ты ничего не помнишь? — с изумлением спрашивает она.
— Не помню что?
Она, слегка покачиваясь, откидывается назад.
— Неважно, — успокаивает она меня, — просто закрой глаза. Никому не надо плакать.
5. Лето 1973-го. Тегеран
ПОД ВИШНЕЙ
В нашем переулке мы с Ахмедом наблюдаем, как Ирадж показывает свое новое изобретение скучающим ребятам. Мимо проходит Фахимех. Она с улыбкой смотрит на меня и подмигивает, потом звонит в дверь дома Зари. Зари открывает, они обнимаются и целуются, словно дружат миллион лет, и Зари увлекает Фахимех в дом. Я спрашиваю Ахмеда, знакомы ли они.
— Ты шутишь? Они как сестры.
— С каких пор?
— С сегодняшнего дня, — отвечает он с ухмылкой.
Он объясняет, что до конца лета Фахимех будет каждый день приходить в дом Зари.
— Мы будем сидеть вокруг хозе и болтать о жизни. Ты готов?
— Готов к чему?
— Идти за мной.
Он вбегает в дом, я иду вслед за ним по лестнице на крышу.
— Куда мы идем? — с тревогой спрашиваю я.
— Нельзя допустить, чтобы соседи видели, как мы вместе входим в дом Зари. Пойдут разговоры, понимаешь? Это может навредить девушкам.
— Как тебе удалось уговорить на это Зари?
— Я пообещал, что приведу тебя.
Мое сердце подпрыгивает, но я говорю:
— Ты врешь.
— Да, вру, — смеясь, откликается он.
Мы пробегаем остаток пути вверх до крыши Ахмеда, потом перелезаем на мою, а затем на крышу Зари, где она уже ждет, чтобы впустить нас. Я чувствую, как у меня глухо колотится сердце. Зари улыбается и здоровается с нами.
Во дворе мы вчетвером садимся на красное одеяло в тени вишни около хозе. Ахмед, Фахимех и Зари болтают о чем-то, а я молча смотрю на них. Меня переполняют чувства вины и стыда. Я так взволнован, что не могу сосредоточиться на разговоре или придумать, что сказать. Даже в самых сокровенных мечтах Зари была для меня лишь объектом робкого, несмелого желания. Я никогда не решился бы дать волю фантазии.
С другой стороны, я утешаю себя тем, что из этого ничего не получится. Какой вред в том, чтобы немного повеселиться, тем более что она через пару месяцев выйдет замуж за Доктора? Лето распахнуто для нас, как дверь из юности во взрослый мир, и мы четверо стоим на пороге. На следующий год я поеду в Соединенные Штаты, Зари с Доктором начнут совместную жизнь, а Ахмед женится на Фахимех. Для всех нас произойдут большие изменения. Так почему же я не могу совершенно невинно наслаждаться обществом симпатичной девушки?
