– Он кажется достаточно симпатичным малым, мне нравится его деловитость. Барон уже вводит усовершенствования на фабриках, которые достались ему по наследству от отца, и я надеюсь убедить его сделать больше.
– Что касается желания Лоррейн поговорить со мной, ведь она просила принцесс помочь ей, а потом даже умоляла меня о прощении, то все это из-за Роджера, вам это, разумеется, ясно. Лишь бы он не вмешивался, не проявлял к этому интереса. Но главное для нее – мое молчание. Тогда Роджер никогда не узнает, что она заманила его в ловушку и хитростью вынудила жениться на ней.
– Он все знает.
– Нет, она клянется, что не рассказала ему правду. А я в то время не стала объясняться с ним. Да он и не поверил бы моей истории.
– Но ведь я сказал вам, что Кормак далеко не глуп.
Джини смутилась, потом в недоумении пожала плечами.
– Но в таком случае почему же он принял на себя ответственность за предательство Лоррейн по отношению к Элгину? Он мог бы отказаться взять ее в жены и, зная о ее проступке, пустить ее репутацию по ветру, как пустили мою. Быть может, им просто двигало врожденное благородство?
Ардет пожал плечами. Он не знал этого человека настолько, чтобы судить о его нравственности и побудительных мотивах его поступков.
– Я полагаю, что он хотел ее. Или скажем так: он хотел женщину, которая сама хотела его достаточно сильно, чтобы предать свою сестру и своего возлюбленного. Может, он просто пожалел ее.
– Но он никогда не говорил ей, что знает правду.
– Повторяю, барон не глупец. Чувство вины у Лоррейн и ее неуверенность в себе его устраивают. Она никогда не будет воспринимать его как заслуженный ею дар судьбы.
Джини на минуту задумалась, припоминая, как Лоррейн умела использовать чужие слабости.
Он выглядит таким же заблуждающимся, как и моя сестра.
Ардет кивнул, соглашаясь, и сказал:
– Как говорится, браки заключаются на небесах, но кто может быть в этом уверен? То, что устраивает одного, может медленно убивать другого.
Они были почти у самого поворота на их улицу, когда желудок Джини взбунтовался и заявил об этом громким урчанием, к великому ее смущению, настолько громким, что его не заглушили ни стук колес, ни топот лошадей. К счастью, в карете было так сумрачно, что Ардет не мог заметить, как сильно Джини покраснела.
– Прошу прощения, – пролепетала она, – я не успела вовремя поесть.
– Это я должен просить прощения. Мне следовало сообразить, что вы проголодались. Вы ни разу не подходили к столикам с закусками, а я просто забыл взять для вас с одного из них какой-нибудь бисквит или что-то в этом роде.
– Чепуха, вы ни в чем не виноваты. Мне следовало бы съесть хотя бы кусочек тоста перед тем, как мы собрались уезжать из дома. Мисс Хэдли предлагала мне чашку чая. А миссис Рэндольф даже принесла немного супа, чтобы я не уезжала на пустой желудок, но я тогда не чувствовала себя голодной.
Ардет высунулся из окна, словно мог бы при помощи магии достать оттуда полную еды корзинку для пикников.
– Не думаю, что нам сейчас уместно явиться в кофейню, ни мне с бриллиантовой диадемой и рубином, ни вам без вооруженной охраны.
Джини подумала, что он мог бы защитить крепость одной лишь силой своего взгляда, но мудро промолчала.
– Можно, правда, заехать в один из отелей, – предложил Ардет. – Я слышал, что там подают великолепные блюда в любое время суток.
– О нет, не стоит, я вполне могу удовлетвориться мясным рулетиком или кусочком холодного цыпленка, когда мы приедем домой. Только…
– Да?
– Только я… мне ужасно хочется малинового мороженого. Я слышала, что такие навязчивые желания нередко возникают у беременных женщин.
– Малиновое мороженое?
– Разве оно вам не нравится?
– Не в этом дело. Я никогда не пробовал малинового мороженого.
– Не думаю, что вам легко было бы получить мороженое в тех краях, где вы жили раньше.
– Не так уж трудно, – только и сказал он.
– Самое лучшее мороженое у Гюнтера, но там в это время уже закрыто.
Ардет постучал по крыше и дал новые указания Кэмпбеллу; тот, хоть и пробормотал себе под нос несколько ругательств, немедленно повернул лошадей.
Кондитерская была и в самом деле закрыта, свет погашен, и только над дверью черного входа во дворе горел фонарь. Нет, никаких сладостей нельзя получить в такое время, как сообщил Ардету уборщик с метлой в руках, ни ложечки, нет-нет. Все малиновое мороженое, а также лимонное и клубничное – все до капельки отправлено на прием в «Голден-Голлабс-Хаус» в Кенсингтоне. Мистер Голлаб родился и вырос в семье банкиров. Он празднует заключение мира, а также помолвку своей дочери. В гостях у него джентльмены, которые никогда в жизни не получили бы приглашение в Карлтон-Хаус, но вполне могли бы оплатить торжественный прием у принца.
