Ардет ничего не мог с собой поделать. Он очень хотел почувствовать вкус ее губ, их сладость. А почему бы нет? Она его жена, и она его хочет. Ее желание очень сильно, насколько можно судить по яркому блеску зеленых глаз. Она его жаждет, и тут ни при чем пунш, малиновое мороженое и прием у королевской особы. Он наклонился к ней и опустил голову…
…Облегчив тем самым ворону возможность усесться ему на плечо.
– Прием хороший? Хороший прием?
– Да, прием был очень милый, – ответила птице Джини.
– Верно, и леди Ардет имела большой успех, – добавил Ардет после словечка, которого Джини до сих пор ни разу от него не слышала.
Она погладила блестящую черную голову птицы.
– Нам не хватало тебя, Олив, но, я думаю, тебе там не понравилось бы. Одна леди украсила свою голову павлиньими перьями.
– Дура! – выкрикнул ворон, потом повернулся к Ардету и уставился на него черным, без блеска глазом. – Живой?
– Пока что нет.
Но у него благодаря треклятой птице еще оставался шанс. Он не отнес свою жену наверх, к себе в спальню, не нарушил данную себе клятву. Не причинил зла.
* * *
Нет, с этим человеком явно происходит что-то неладное! Джини резким пинком отшвырнула в сторону табуретку, которая загораживала ей дорогу в хранилище песочных часов. Ардет определенно не любит ее. На приеме она была такой, какой он хотел ее видеть, причем имела потрясающий успех. Но вместо того чтобы восхищаться своей сверкающей всеми красками бабочкой, граф отправил ее назад в надоевший до ужаса унылый кокон. Нет, решила Джини, он отнесся к ней как к противной, скользкой гусенице, которой место где-нибудь под камнем или в куче листьев, откуда она выползла… Время идет, и скоро она станет толстой, неуклюжей и непривлекательной. И вообще ничуть не интересной… Ладно, ну его к дьяволу! И Джини снова пнула ногой табуретку.
Едва они вошли в дом, Ардет удалился в библиотеку, прихватив с собой ворона, чтобы в его обществе пропустить стаканчик на сон грядущий. Ворона, а не свою жену! Джини только и оставалось что поболтать с мисс Хэдли, которая не ложилась спать, желая услышать подробный рассказ о приеме у принца. Джини рассказала ей обо всем, что могла припомнить вот так, с ходу – о том, кто с ней говорил, о чем шла речь и сколько приглашений она получила. Что касается теоретической части, особенно резкой перемены отношения к ней, Джини в этом не разобралась даже наполовину, так же как в поведении собственного супруга.
– За нее! – провозгласил Ардет, поднимая свой бокал.
– За то, чтобы лечь на нее, – пробормотал ворон.
– Она моя жена, куриные твои мозги! Смотри, чтобы я больше никогда не слышал от тебя таких неуважительных слов о ней!
Ардет со стуком поставил свой бокал на мозаичный столик.
Олив немедленно сорвался со своего места на карнизе. Опустился на столик и, хлопая крыльями, сунул клюв в бокал как можно глубже, чтобы глотнуть бренди в свое удовольствие.
Ардет ухватил бокал за ножку, опасаясь, что тонкий хрусталь не выдержит атаки ворона и разобьется, но пить из бокала не стал, а сделал большой глоток прямо из графина, как в далекие, очень далекие времена. Дворецкий Рэндольф был бы этим шокирован, но Рэндольф не имел возможности наблюдать манеры рыцарей-крестоносцев. Не увидит он этих манер и нынешней ночью, потому что Ардет запер дверь.
Он взял графин в одну руку, свободный бокал в другую, налил бренди и наклонил бокал таким образом, чтобы Олив мог выпить.
– Говорят, что джентльмен никогда не станет пить в одиночку.
Олив пошатнулся и едва не свалился со стола.
– Ба, что я вижу? Ты опьянел настолько, что не можешь держаться с достоинством. Впрочем, что ты можешь знать о достоинстве. Ворон вообще не имеет достоинства. – Ардет сделал еще глоток. – А вот я обязан его иметь.
Ворон взглянул на свой пустой бокал и на почти полный графин в руке у Ардета.
– Олив тоже должен иметь…
– Это верно. Чтобы стать живым, я должен обладать честностью, чувством справедливости и нравственными принципами. Ты же слышал, что говорил Старый Ник. Сердце и душу.
– Гораздо проще… ик… найти песочные часы.
