Собрал правление. Стали обсуждать положение дел в журнале. Шевелёв не пришёл, не посчитал нужным. Решили сместить его, а обязанности главного редактора возложить на Николая Коняева и на меня - сделать нас соредакторами, как в «Звезде» Андрей Арьев и Яков Г ордин. Для проверки финансовой деятельности «Авроры» пригласили из Москвы председателя контрольно-ревизионной комиссии Союза писателей России М. Числова и главного бухгалтера Н.С. Они приехали, остановились в гостинице «Октябрьская». Мы встретились с Числовым - маленький, никогда не смотрит в глаза. Объяснили ситуацию. Он сказал, что переговорит с Шевелёвым, а Н.С. проверит его бухгалтерию.
Почти пять часов Н.С. проверяла «Аврору», и всё это время Числов и Шевелёв пили у него в кабинете - не смог устоять председатель КРК перед тихим обаянием главного редактора. Вечером Числов позвонил мне и заплетающимся языком сообщил, что направляется к нам в писательскую организацию. От «Авроры» до нас 10 минут ходьбы, но ему потребовалось около часа. Не знаю, как он дошёл такой пьяный. Я вызвал такси и, ни о чём не спрашивая, отвёз его в «Октябрьскую».
На следующий день мы, члены правления, встретились с Числовым и Н.С. Мнения проверявших не совпали. Бухгалтер говорила о вопиющих финансовых нарушениях в «Авроре», а Числов хвалил работу главного редактора и без конца пил из пузатой полиэтиленовой бутылки «Ессентуки». С тем и уехали.
Вскоре после этого мне стало известно, что Глеб Горышин собрал в «Авроре» полтора десятка писателей и прочитал им своё заявление, в котором критиковал деятельность руководителя писательской организации, то есть мою, а также Николая Коняева и моего заместителя Александра Скокова.
Борис Сергуненков мне потом рассказывал, что многие писатели из тех, кого собрал Горышин, не согласились с Глебом Александровичем. Сергуненков обрушился на него, заявив, что он своим заявлением вносит раскол в работу писательской организации. Расходились они, глубоко удручённые состоявшимся разговором. А через два дня стало известно, что почти все писатели после этой встречи тяжело заболели гриппом. Глеб Александрович попал в Мариинскую больницу, где и скончался от сердечного приступа.
«Аврора» почти утонула. Администрация Питера предложила Шевелёву «спасительную» мысль - отдать городу занимаемое ею помещение - 240 кв.м - взамен на три комнаты в полуподвале, на Петроградской стороне. А за это город будет финансово поддерживать «Аврору».
Мне об этом рассказал сын Шевелёва, который приехал к нам в писательскую организацию. Ещё он сказал, что знает, какую борьбу мы ведём за журнал, и что его отец - безнадёжный алкоголик. И чем скорее он освободится от журнала, тем больше шансов у него остаться в живых.
Но что мы могли? Время смуты, время безвластия. Свою лепту в распад Шевелёва вносили сами писатели - многие из них после публикации в журнале являлись к нему с бутылкой, а Эдуард Алексеевич не находил в себе сил отказаться.
Он сдал помещение городу, получив за него три обещанные комнаты. Говорят, что его сговорчивость помогла ему улучшить и свои квартирные условия. Не знаю. А журнал превратился в альманах, который может выходить, не придерживаясь определенной периодичности. При этом он уже и не журнал, а какой-то календарь, в котором означены даты рождения и смерти известных людей.
Будучи членом Издательского совета Санкт-Петербурга, мне приходилось принимать решения по поддержке альманаха «Аврора», на которую город выделял немалые средства. И всякий раз члены Издательского совета не могли понять, какое издание они поддерживают. Из чего я сделал вывод, что помещение «Авроры» на Аптекарском переулке ушло не без участия Комитета по печати.
И вот смена руководства «Авроры». Да, только сейчас, когда наш литературный крейсер стал походить на разбитое корыто. Но и его будем держать на плаву. Дай бог Николаю Коняеву и шеф-редактору Валерию Новичкову справиться с трудностями, прежде всего, с нищетой одного из лучших - в прошлом - ленинградских изданий.
Вечером Денис Устинов, узнав, что я прямо с работы собираюсь в Переделкино, предложил зайти к его отцу в Академию поэзии. Чтобы я вместе с ним отправился в дорогу. Зашли. Хорошее помещение на первом этаже по Большой Никитской. Чисто, светло. Познакомился с двумя симпатичными молодыми женщинами, одна из которых - жена Дениса, ленинградка.
