– Это тот, о ком я вам говорила, – тихо произнесла Мира. – Он следит за мной. Со вчерашнего дня, как только вы привезли меня сюда.
Михалыч покачал головой.
– Э, девонька, да ты мастерица небылицы сочинять. Никто за тобой не следит, не придумывай. А спас тебя наверняка какой-нибудь матрос с сухогруза, тут вечно суда швартуются. И сейчас один стоит неподалеку от пляжа. Видала небось. Ты вот что, иди умойся, переоденься. Пойди к Лизавете, пусть твои раны йодом смажет, не то загноятся, не ровен час. А ты нужна целая и невредимая.
– Кому нужна? – с грустью спросила Мира.
– Кому! – Он усмехнулся. – Родителям своим, разумеется. Топай давай.
Она нехотя толкнула дверь и побрела к стойке. При виде нее Лизавета всплеснула руками.
– Это что такое? Ты с медведем подралась?
– А у вас тут и медведи есть? – спросила Мира с вызовом. – Не знала.
Толстуха начинала ее раздражать все сильней. Никакого сочувствия, лишь бы поиздеваться, понасмешничать.
– У нас много чего есть. – Лизавета хмыкнула и полезла в ящик стола. Извлекла оттуда пузырек зеленки и ватные палочки. – Иди давай сюда. Окажу тебе первую помощь.
– Зеленкой? – Мира отчаянно замотала головой. – Вы что? Я же не отмоюсь потом. Йода нет у вас?
– Йода нет, – отрезала Лизавета. – Давай, не торгуйся. Не ты первая, не ты последняя.
Мира, стиснув зубы, вытерпела жгучее прикосновение палочки, щедро намазанной едкой зеленью.
– Красавица! – фыркнула Лизавета, любуясь на свою работу. – Смотри, завтра пораньше начинай уборку, не то гостей распугаешь.
– Куда раньше-то? – возмутилась было Мира и осеклась.
Мимо стремительно прошел Михалыч и, не обращая на них внимания, свернул в коридор. Протопали тяжелые шаги. Раздался громкий стук в дверь.
– Кто там?
– А ну, открывай! Открой, гнида, тебе говорят!
Мира и Лизавета, застыв на месте, молча прислушивались. Дверь отворилась. Тимур пробормотал что-то неразборчивое.
– Ты что, гад! Тебя ментам сдать?
– Ай! Пустите! Вы не имеете права!
Послышался звук удара. Громко завопила Лиля.
– Папочка! Папочка! Не надо! Не трогайте его! Папа!
– Господи, там же ребенок… – шепотом проговорила Мира.
– Это что? Это он тебя… жилец этот с дочкой? – Лизавета прикрыла рот ладонью. – Ах, паразит! А с виду тихий такой, воды не замутит.
Коридор снова наполнился топотом ног. Через несколько секунд показался разъяренный Михалыч. Одной рукой он за шкирку волочил Тимура, в другой был полураскрытый чемодан. Сзади бежала Лиля, лицо ее было мокрым от слез. У Тимура один глаз полностью заплыл в черном синяке. Волосы на голове слиплись и торчали. Он мельком глянул на Миру и тут же отвернулся. Михалыч выволок его за дверь. Вскоре он вернулся, опять прошагал по коридору и вынес груду оставшихся вещей. Мира увидела в окно, как Михалыч швыряет их в машину. Тимур, сжавшись, сидел за рулем.
– Все! Можешь проваливать! – крикнул ему Михалыч.
Тот нажал на газ. Автомобиль умчался по шоссе.
– Ну и Лексей Михалыч! – Лизавета одобрительно покачала головой. – Настоящий мужик. С таким лучше не шутить.
– Это точно, – согласилась Мира, на которую минувшая сцена произвела сильное впечатление.
Тем временем Михалыч вернулся в вестибюль. Вид у него по-прежнему был свирепый и грозный, но чрезвычайно довольный.
– Вот так мы его. – Он ободряюще подмигнул Мире. – А ты хороша. Как лягуха зеленая. Ну да ничего, до свадьбы заживет.
Больше Михалыч ничего не сказал и ушел. Мира тоже пошла в номер. Только теперь она почувствовала, как ноет и болит все тело. Она сняла олимпийку и поглядела на себя в зеркало. Лицо изуродовано царапинами. Майку не зашить, она на выброс. Штаны нужно стирать. Мире захотелось плакать, но она сдержалась и прилегла на кровать. Хотела написать Ясе, но что? Она убежала с теплохода и теперь не пойми где работает горничной, а один из жильцов пытался ее изнасиловать? Вряд ли Яся поверит в это, а если и поверит, чего доброго, тут же сообщит Мириным родителям. Нет, Ясе звонить нельзя. Ни с кем нельзя делиться своей бедой. Не у кого просить сочувствия и поддержки. Разве что у Михалыча. Он единственный, кому она сейчас не безразлична. Да и тот не верит ей до конца, не воспринимает всерьез. К тому же у него свои дела, неизвестно, где он сейчас.
