Сдерживая волнение, Наталья попросила пить. Михаил принес воды и, не зная, как отнестись к приезду бывшей кены, норовил ускользнуть. Зла не имел, перегорело давно, и выгнать не выгонишь.
— Сына почему не привезла? — спросил неокрепшим голосом.
— Он дома, в Алуште. — Наталья поднялась с кровати и села к столу, обмахиваясь платочком, — Уф, и душно!..
— Зачем приехала?
— Дела у меня… Николай Константинович… — Наталья перевела дух. — Ну этот…
— Муж, что ли?
— Да… Сердце у него слабое… Туда переехали по обмену, и слег. Не по климату, видно, пришелся ему переезд. И помер.
— Понятно, — выпрямился Михаил.
Замолчали. Шаркая палкой, всунулась в дверь Платоновна, принесла сумочку, оставленную Натальей. Потом еще раз наведалась с алюминиевой чашкой, полной черешни, и хихикнула беззубым ртом:
— Угощайтесь, не буду мешать. Пойду спать, пятую серию досматривать. Вчера снилось, будто я у царя на балу… кавалеры с усами… А сегодня не знаю, в какой переплет попаду.
— Ну и чудачка, раззабавит кого хочешь, — повеселела Наталья, протягивая руку к чашке с ягодами.
Михаил взял сетку со свертком, кашлянул и глухо сказал:
— Мне пора, смена наступила.
— Ты что, уходишь? — удивилась Наталья. — Как же так… не поговорили. Давно не виделись. Доченьку твою хотела поглядеть. Рассказывали, что вся она в маму.
— Илюшка здоров? — перебил ее Михаил.
— А что ему сделается! Бегает, в кружок моделистов записался… Слушай, Миша, я вот что подумала: приезжай к нам, а? У меня квартира шикарная, целых три комнаты, вход отдельный.
Михаил лицом потемнел.
— За кого ты меня принимаешь? Наверно, к гнезду летят, а не обратно.
— Да разве ж это гнездо? — оглядела Наталья невзрачную хатенку. — Курятник какой-то. Жалеть будешь, если останешься тут.
Ответить ей помешал стук в окно и Юркин голос:
— Михаил, я здесь! Опаздываем!
Михаил вышел и бросил последовавшей за ним Наталье:
— Илюшке скажи — пусть приезжает на каникулы. А еще лучше, если насовсем. Квартиру скоро получу…
За калиткой Юрка присвистнул.
— Так это прежняя жена? Слушай, а может, сказать Тимофеичу, что ты заболел? Вон, зовет тебя… плачет.
— Шагай! — подтолкнул его в плечо Михаил…
В коротком перерыве Иван подошел к Михаилу и кивнул в сторону проходной:
— Иди, твоя давно уже ждет. Из станицы прискакала. Боится за тебя…
Роза, увидев Михаила, бросилась навстречу, что-то ища во взгляде мужа. От него припахивало рабочим потом, машинным маслом, он был весь мокрый, уставший и, как всегда, родной, близкий. Сели на мягкую траву.
— Скоро закончите?
— Да где там. До утра б разделаться, из топки не вылезаем.
— А я спешила из станицы, летела…
— Как Анка?
— Спит… Я тебе поесть принесла. Дуся передала творог домашний, курицу… — И, развязав сетку, спросила, судорожно глотая воздух: — Ты… ты ее любишь, бывшую жену? Скажи честно.
— Глупости, — буркнул Михаил.
Роза прижалась к нему и снова уставилась в него внимательно, стараясь поверить в то, что он сказал. Вздохнула с сомнением.
— Я от соседей слышала, будто заходила к нам она. Заходила… Ой, Миша, не переживу…
— Глупости. Сына я бы забрал… Как ты на это смотришь?..
— Не против.
— Ну и хорошо. Да только вряд ли что из этого выйдет.
— Конечно. Любая мать не отдаст своего…
— Смотря какая мать, — не согласился Михаил, перекусывая стебелек овсюга. Жалко ему стало Розку — напрасно изводит себя подозрениями.
Они поднялись.
— Если бы не Илья… — задумчиво проговорил Михаил. — Ступай, мне пора на работу…
Михаил повернулся и пожалел, что не приласкал Розу. Мог бы обнять ее, утешить. Ведь не чурбан же…
Ребята доедали остатки ужина. Михаил присоединился к ним, развернул свой сверток и принялся угощать всех домашним творогом…
Вылезли из топки попить газированной воды перед последней «атакой», и Михаил невольно порадовался: здорово сегодня поработали! А теперь надо дружнее.
Он видел впереди себя запрыгивающего на лесенку длинного Ивана, потом Юрку, других ребят. Задержался возле газорезчика — показал, где резать трубу. Лица ребят то появлялись в красных отсветах шипевшего резака, то исчезали во тьме узкого прохода. Едкий дым разъедал горло.
Подбежал главный инженер.
