КАРЕЛЛА: Кто?
ПАТРИЦИЯ: Мой брат. Эндрю Лоури. Мой брат.
КАРЕЛЛА: Он подошел к вам, когда вы стояли под навесом?
ПАТРИЦИЯ: Да.
КАРЕЛЛА: Патриция, в ночь убийства вы рассказывали нам совсем другое. Мы говорили с вами в…
ПАТРИЦИЯ: Да, я все помню. Я вам солгала. Я соврала, чтобы выгородить брата. Но теперь я до конца осознала всю чудовищность того, что он совершил, и… Да, я его очень люблю, но это не имеет никакого значения. Я обязана рассказать правду.
КАРЕЛЛА: Хорошо, Патриция, мы вас слушаем. Итак, вы стояли под навесом…
ПАТРИЦИЯ: Да, и тут к нам подошел Энди. Вернее, подбежал – ведь шел проливной дождь. Мы очень удивились, когда его увидели. А он такой: «Привет, девчонки, а я вас как раз ищу…» Сказал, что его раньше отпустили с работы, вот он и отправился к Полу, чтобы перехватить нас, но мы уже ушли. Тогда он побежал нас искать, а когда снова зарядил дождь, он снова кинулся к Полу – вдруг мы решили вернуться. Но нас там не было. Тогда он снова отправился на поиски и вот, наконец, нас нашел. Я вам сейчас приблизительно пересказываю его слова. Приблизительно, не дословно.
КАРЕЛЛА: Скажите, пожалуйста, Патриция, а в котором часу это было?
ПАТРИЦИЯ: Во сколько он нас нашел? Я даже не знаю. Наверное, без десяти одиннадцать. Может, без пяти.
КАРЕЛЛА: Ладно, что было дальше?
ПАТРИЦИЯ: Дождь поутих, и мы снова пошли по Хардинг-авеню в сторону Четырнадцатой улицы, где стройка.
КАРЕЛЛА: То есть вы шли уже втроем?
ПАТРИЦИЯ: Да. Я, Мюриэль и мой брат. Когда мы добрались до Четырнадцатой улицы, снова пошел ливень, и мы забежали в подъезд того заброшенного здания. Ну, чтобы укрыться от дождя. Нам до дома оставалось всего три-четыре квартала. Кроме того, теперь мы не боялись опоздать – с нами был Энди, и потому мы знали, что мама не станет устраивать нам разнос. Потому что он может нас защитить. Короче, мы стояли в том подъезде, смотрели на дождь, и тут я, типа, сказала: «Давайте бегом добежим до дома», а Мюриэль такая: «Нет, я не хочу испортить платье». И вдруг Энди говорит: «Слышь, Мюр, а чего тебе платье не снять?» Мы обе решили, что он прикалывается. То есть я хочу сказать… Не знаю, чего там подумала Мюриэль, но я ни на мгновение не усомнилась, что он шутит. Вы же понимаете, Мюриэль была нашей двоюродной сестрой. Такое кузинам можно сказать только в шутку. Как можно всерьез предложить снять платье? Что это за поведение?
КАРЕЛЛА: И как Мюриэль отреагировала на предложение?
ПАТРИЦИЯ: Сказала: «Да ладно тебе, Энди». Нечто вроде этого. Так, чтобы, с одной стороны, его не обидеть, а с другой стороны – дать понять, что такое говорить нельзя. Понимаете, они были очень дружны. Все говорили, что они словно родные брат и сестра.
КАРЕЛЛА: Что было дальше?
ПАТРИЦИЯ: Он сказал… Понимаете, в это очень сложно поверить. Я сама до сих пор поверить не могу, что мой брат оказался способен сказать и… и сотворить такое… Он…
КАРЕЛЛА: Прошу вас, Патриция, не волнуйтесь.
ПАТРИЦИЯ: Простите меня.
КАРЕЛЛА: Ничего страшного. Не торопитесь.
ПАТРИЦИЯ: Извините меня, пожалуйста.
КЛИНГ: Вот, возьмите салфетку.
ПАТРИЦИЯ: Спасибо… Понимаете, я думала, что он рассмеется… Даст понять, что прикалывается, а он вместо этого сказал: «Я не шучу, Мюр, давай снимай платье». А когда я повернулась и взглянула на него, то увидела, что у Энди в руке нож.
КАРЕЛЛА: То есть раньше вы ножа не видели?
ПАТРИЦИЯ: Нет, наверное, он прятал его в кармане брюк. А может – за поясом. Не знаю. Он его откуда-то выхватил, и все тут. Когда я посмотрела на Энди, он уже держал нож в руке.
КАРЕЛЛА: Это был тот самый нож, который мы вам показывали? Тот самый, что вы опознали?
ПАТРИЦИЯ: Да.
КАРЕЛЛА: Патриция, взгляните, пожалуйста, сюда. Это тот самый нож?
ПАТРИЦИЯ: Да, именно этот нож и был в руках у Энди.
КАРЕЛЛА: И он сказал Мюриэль, что не шутит?
ПАТРИЦИЯ: Да, насчет платья. Он сказал, что не шутит и хочет, чтобы она сняла платье.
КАРЕЛЛА: Что было дальше?
ПАТРИЦИЯ: Ну… Мюриэль… Наверное, она… Я не уверена, но мне кажется, что она хихикнула. А он… Он приставил к ней нож и схватил ее за запястье. Она начала кричать, а он велел ей заткнуться. Потом, не отпуская ее руки, он заставил ее встать на колени и стал говорить… ужасные вещи…
