– Вы устроили переворот, – упорствовал Адамат.
– Нам обязательно возвращаться к этому? – вздохнул Тамас. – Что тут ужасного? Вы можете допустить, что у каждой из дюжины партий Адро были веские причины сбросить короля с престола?
– Не думаю, что у них хватило бы сил. Или решимости.
Взгляд Адамата вернулся к крови на лестнице, а мысли переместились к жене и детям, мирно спящим в своих постелях. Он посмотрел на фельдмаршала. Взъерошенные волосы, капли крови на мундире – теперь, приглядевшись, он понял, что их очень много. Тамас словно специально обрызгался ею. Темные круги под глазами и усталость, которая говорила о чем-то большем, чем просто возраст.
– Я не согласен работать вслепую, – заявил Адамат. – Объясните, чего вы от меня хотите.
– Мы убили их, когда они спали, – начал Тамас без предисловий. – Не самый простой способ погубить Избранного, но лучшего я не знаю. Произошла небольшая ошибка, но мы продолжали сражаться. – На лице Тамаса промелькнула досада, и Адамат заподозрил, что битва пошла не так, как хотелось фельдмаршалу. – Мы победили. Но враги умирали с одними и теми же словами на устах.
Адамат молча ждал продолжения.
– «Нельзя нарушать Завет Кресимира», – продекламировал Тамас. – Вот что кричали умирающие маги. Вам это что-нибудь говорит?
Адамат разгладил плащ и попытался оживить давние смутные воспоминания:
– Кажется, нет. «Завет Кресимира»… «нарушать»… «нарушитель»… Постойте… «Нарушители Завета Кресимира». – Он поднял голову. – Так называлась уличная банда. Двадцать… двадцать два года назад. Кенка не вспомнил о ней?
– Кенка сказал, что это звучит знакомо, – подтвердил Тамас. – Он был уверен, что вы вспомните.
– Я никогда не забываю свои дела. В банде было сорок три человека. Все юнцы, некоторые почти дети, самому старшему едва исполнилось двадцать. Мы пытались арестовать их вожаков, чтобы положить конец серии ограблений. Это была странная банда – они врывались в церкви и грабили священников.
– Что с ними произошло?
Адамат не мог оторвать взгляд от крови на лестнице.
– Однажды они исчезли – все, включая наших осведомителей. Мы обнаружили всю банду несколько дней спустя: сорок три трупа были забиты в канализационную трубу, как маринованные свиные ножки. Их убили с помощью мощной магии, с чрезвычайной жестокостью. Отличительная черта Королевского совета. На этом расследование закончилось.
Адамат едва сдержал дрожь. Никогда в жизни не видел ничего подобного, ни до, ни после того случая. Он сам осмотрел трупы и место преступления и остался доволен всем, за исключением собственного страха.
На верхней площадке лестницы снова появился солдат-деливец.
– Ты нам срочно нужен, – сказал он Тамасу.
– Узнайте, почему все маги с последним вздохом произносили эти слова, – продолжил фельдмаршал. – Возможно, это связано с вашей бандой. А может, и не связано. Как бы то ни было, мне нужен ответ. Не люблю, когда мертвецы задают загадки.
Он вскочил и побежал по лестнице вслед за деливцем с такой прытью, словно помолодел на двадцать лет. Из-под его сапог во все стороны разлетались брызги крови.
– И вот еще что, – бросил он через плечо. – Молчите обо всем, что вы здесь видели, до самой казни. Она назначена на полдень.
– Но… С чего мне начать? Могу я поговорить с Кенкой?
Тамас остановился на верхней ступеньке и обернулся:
– Если вы умеете разговаривать с мертвецами, то я не возражаю.
– Как они произносили эти слова? – Адамат скрипнул зубами. – Как приказ, или предупреждение, или…
– Как просьбу. – Тамас нахмурился. – Словно это было важнее, чем кровь, текущая из их ран. А теперь я должен идти.
– Еще один вопрос, – остановил его Адамат.
Фельдмаршал терял остатки терпения.
– Раз уж я согласился помочь вам, скажите, зачем вы сделали это? – Адамат кивнул на залитую кровью лестницу.
– Меня ждут неотложные дела, – предупредил Тамас и плотно сжал губы.
– Вы сделали это ради власти?
– Я сделал это ради себя самого. И ради Адро. Я сделал это, чтобы Манхоуч не смог заключить договор с Кезом, который превратил бы нас всех в рабов. Я сделал это, потому что горластые студенты из университета только играют в заговорщиков. Эпоха королей прошла, Адамат, и это я положил ей конец.
