Я держал курс, не сводя глаз с Жарре. Он знал, что я буду делать. Я собирался зайти с наветренной стороны.
Я видел, как блеснули его зубы, когда он поворачивал штурвал. Элементарный маневр, изучаемый в навигаторской школе: если кто-то пытается перехватить ветер, его надо опередить.
Он зашел с наветренной стороны.
Я продолжал мчаться вперед, словно ничего не видел, он проскочил у меня перед носом. Я слышал, как он отдает команды. Затем я повернул штурвал вправо. Корпус «Апельсина-2» опустился с тихим шлепком. Чарли налег на лебедку и чуть ослабил парус, нос «Апельсина-2» прошел в футе от кормы Жарре. И прежде чем он понял, что произошло, мы отняли у него ветер и обогнали, едва не касаясь его корпуса. И дюйм за дюймом он начал отставать все больше.
— Не надо махать, — предупредил я Чарли.
— Я и не машу, — отозвался он и все же помахал им рукой. Мы рвались вперед на ветру, который дул не переставая, к Плимуту, к финишу. И, увы, к грязным делам, которыми после возвращения предстояло заняться. В одиннадцать я позвонил своему адвокату, и он рассказал мне о сведениях, добытых в министерстве финансов.
Мы пересекли финишную черту без трех минут двенадцать в окружении мелких яхт. Вертолеты и самолеты заглушали нам радио, но, судя по тону комментатора, мы были первыми.
На берегу мы увидели сияющие лица болельщиков. Из толпы появились репортеры, которые требовали, чтобы мы рассказали, как себя чувствуем, что было самым тяжелым, в какой именно момент мы поняли, что выиграем. Я улыбался и отвечал на все их вопросы.
Затем через борт яхты перелезла Агнес, смуглая, как нубиец. Она крепко обняла меня за шею, на пристани защелкали вспышки фотоаппаратов. Я хотел погладить ее по волосам, но после двух недель стояния за штурвалом и балансировки парусов мои руки стали неловкими и почти не слушались.
Она поцеловала меня, сказала:
— Соленый, — и попросила меня с Чарли победно помахать репортерам. Нас не пришлось долго упрашивать.
Скотто поднял на борт Мэй и принялся приводить палубу в порядок. Мэй обняла меня. Скотто пожал нам руки, он был похож на огромную белую обезьяну.
— Ну вы даете! — только и повторял он. — Ну вы даете!
Мы спустились на катер и направились по заполненной яхтами гавани к «Гекле», стоявшей кормой к причалу. У трапа в белой форме нас встречал помощник капитана.
— Добро пожаловать на борт, сэр, — сказал он. Я машинально улыбнулся ему. Я очень, очень устал. Но знал, пока это все не кончится спать лечь не удастся.
Мы шли по прогулочной палубе, и голос по репродуктору говорил:
— Дамы и господа, мистер Джеймс Диксон, победитель парусной регаты «Вокруг островов»!
Публика в салоне заулыбалась и захлопала. В толпе я увидел Гарри и Невилла Спирмена. Чарльз Ллойд показал мне большой палец и подмигнул. Гарри предстояло всерьез заняться поисками работы. Но мое ликование прошло, едва я вспомнил, как впервые ступил на палубу «Геклы» — тогда, несколько недель назад.
— Держитесь! — сказал репродуктор голосом Дуга Сайлема. — Мы отправляемся! — Сзади послышался шум убираемого трапа. — Отпразднуем победу вместе с «Оранж Карз»!
Раздались продолжительные аплодисменты. Репродуктор заговорил другим голосом, обращая внимание присутствующих на «Виль де Жоже», который в это время в окружении небольших яхт проходил мимо волнореза.
Я посмотрел и отвернулся.
Стоящий рядом Чарли не выдержал:
— Черт возьми!
В толпе выделялся человек, который был на голову выше всех остальных. Коротко стриженные волосы, белокожий, большие черные усы. Рэнди.
— Ты же говорил, он арестован.
— Он был арестован, — уточнил я.
— Ты, кажется, не удивлен? — спросил Чарли.
— Видимо, освобожден, — ответил я.
— За недостаточностью улик, — сказал кто-то за моей спиной. Это был Терри Таннер. На его лице сияла радушная улыбка, но глаза оставались холодными.
— Каких улик? — удивился я.
— Думаю, вам лучше знать, — сказал Таннер.
Я кивнул. Я знал. Я несколько ночей не спал, но мой разум словно осветило прожектором. Отчасти этому способствовала радость победы. Но, что гораздо важнее, я теперь был счастлив тем, что наконец понял все.
