Выбегающие на воздух из домов защитники селения — вооруженные кто топором, кто мечом, — падали под их натиском. Пронзенные насквозь тела сыпались в снег. Закричали женщины, где-то пронзительно заверещал младенец. А в ночное небо уже взвились языки огня — несколько хижин пылали ярким пламенем, осыпались крыши крытые дерном и соломой, горели сараи и пристрои. Безумие и разруха охватили деревню. Один из ваниров — в помятых доспехах и в шлеме с кривыми бычьими рогами — соскочил с коня, остановившись у одной из хижин, вынимая на ходу огромную секиру из петли на седле. Удар, и крепкая дверь превратилась в щепки, а зверь в человечьем обличье нырнул в темноту дома. Еще мгновение и из нее послышался громкий крик, резко оборвавшийся жуткими хрипами. А после воин, злорадно смеясь, появился на свет, таща за собой за волосы извивающуюся девушку лет пятнадцати, одетую лишь в ночную рубашку, разорванную сильной рукой на груди. Она с кровью в глазах билась в его руках, но силы были не равны. Он связал ей руки ремнем и, перекинув через седло, вскочил на коня, затем, не переставая громко ржать, исчез в переплетении улочек. А за ним из недр дома появились игривые языки огня. Смерть осталась плясать на трупах родных бедняжки.
* * *
— Маев, быстро вставай, нужно уходить, — прозвучал спокойный сильный голос человека уверенного в себе. Ниал — статный сильный мужчина, осторожно склонился над женой и улыбнулся ей успокаивая. — Их слишком много. Нам не выстоять. Пора подумать о спасении тех, кто еще остался. Видит Кром, иного нет выхода.
— Что там за крики? — встрепенулась молодая женщина, вставая с кровати. Огромный живот мешал ей толком двигаться, но она не обращала на это внимания.
— Ванирские псы напали на селение. Их много. Возможно работорговцы.
— Как отец, где он? — Маев встала с кровати, закутываясь в шаль, и взяла в руку кинжал, выкованный для нее мужем.
— Деревня горит, много людей погибло. Многих взяли в плен. Корин прикрывает наш отход. Собирайся, — и, прижавшись с силой к любимой женщине, он нежно поцеловал ее. — Ради тебя я готов на все! — Затем опустился на колени и прижался губами к ее животу. — И ради нашего сына! Пошли, времени почти нет! Он взял ее за руку и вместе они выскочили из дома во двор.
— О, Великий Кром, — вырвалось невольно у нее. Все вокруг пылало в огне, горели дома, люди, животные, громко орал погибающий в пламени скот, где-то за углом оглушительно ржали испуганные лошади. Старик Корин, родной отец Маев, как раз в этот момент сильным ударом топора проломил череп врагу-ваниру, сунувшемуся к их дому.
Труп грязным тряпьем осел у забора. Корин тяжело дышал, пар белоснежными облаками вырывался у него изо рта, обильный пот струился по морщинистому лицу. В его-то годы такие подвиги. Но увидев своих детей, он словно воспрял духом, набрался новых сил.
— Эти шакалы не оставят ничего живого в деревне. Здесь нам не выжить. Нужно уходить в лес. Я видел, как Балин увел свою семью на север. Там лошади, — он указал на еще не объятый огнем амбар. — Шевелитесь! — И он оглядел пустынные улицы в поисках новых врагов.
Но рядом пока никого больше не было видно. Основная схватка шла где-то восточнее за стеной огня. Там гибли их соратники и соседи, но сейчас они уже ничем не могли им помочь. Нужно спасти то, что еще возможно спасти. Иначе это конец всему… Ниал вывел из сарая двух крепких мохноногих коньков, что использовались как тягловые животные, таская уголь с гор в кузницу.
На них он уже надел старые изношенные седла, какие еще остались у них в доме. На одного он усадил жену, на другого вскочил сам и рванул к ограде.
— Отец! — Ниал протянул руку Корину и тот, ухватившись, словно птица взлетел на круп коня и сел позади воина. Еще пара мгновений и всадники скрылись за пеленой дыма и огня. Деревня умирала, билась в последней своей агонии. Кругом царила только смерть. И призраки Серых Равнин начали кружить свой дикий танец над телами павших в бою; где-то вдалеке послышался протяжный вой волка. Узкие улочки были завалены трупами тех, кто сопротивлялся натиску врагов — женщины, мужчины, старики. У дверей одного из домов всадники заметили трупик парнишки лет семи, сжимающий в руках обломок доски, — даже дети стали жертвами этой безудержной жажды смерти. На пути почти не встречались трупы врагов, но были и они.
