Программу для поиска сформулировал сам Клещов, ради такого случая записавшийся в читальный зал городской библиотеки. Была она, возможно, и не абсолютно точной, но зато по-римски краткой: «Всеобщий эквивалент обмена, выражающий стоимость всех других товаров!» К словесной формуле прилагались изображения различных образцов платежных средств, начиная от золотого империала и кончая зеленой тысячедолларовой купюрой. Конечно же не были обойдены вниманием родные рублики и чеки «Внешпосылторга».
Первые сеансы поиска не принесли успеха, но Боря всякий раз успокаивал Клещова, поясняя, что хронактор находится в состоянии самонастройки, и, как только указанное состояние закончится, деньги потекут Ниагарой.
Однако время продолжало неумолимо и равномерно двигаться от одного уровня энтропии к другому, а Клещов, возвратившись с работы, каждый вечер заставал одну и ту же картину: пустой лоток приемного устройства и вдребезги пьяного Борю, валявшегося на полу среди каких-то странных банок и флаконов. Едкая химическая вонь, исходившая от этих сосудов, вскоре забила все другие запахи подвала. За неполный месяц хронактор сожрал электричества на пятьсот рублей и не дал ни копейки дохода. Кроме того, создаваемое им поле сверх — энтропии ужасным образом действовало на все находившиеся в доме предметы. Металлы стремительно коррозировали, дерево превращалось в труху, ткани ветшали и рассыпались, стрелки часов крутились, как бешеные. Вылупившиеся ночью клопы, на рассвете уже сами давали потомство, а к вечеру издыхали от старости. На Борином лице появились морщины, а на голове плешь.
Клещов, в волосах которого стала неудержимо пробиваться первая седина, ходил мрачный, как царь Менелай после похищения Елены Прекрасной.
А между тем, хронактор функционировал вполне нормально. Просто Боря, равнодушный к «Всеобщему эквиваленту обмена», незаметно для Клещова заменил программу на «Спирт и спиртосодержащие жидкости».
Искомое поступало довольно регулярно, однако не всегда в удобном для употребления виде. Чаще всего это были лаки, клеи, денатураты, чистящие средства и другие продукты явно технического назначения. Боря мучился поносом, его неудержимо рвало, по телу пошли фиолетовые пятна. Жуткие смеси, пройдя через весь его пищеварительный тракт, выходили наружу почти в первоначальном виде, вызывая ожог анального отверстия. Однажды, после приема вовнутрь изрядной доли жидкости для выведения бородавок, ему привиделась белая крыса с пронзительными ярко-красными глазами, которая, держа наперевес гаечный ключ тринадцатого номера — этот ключ он долго и безуспешно разыскивал накануне — промаршировала на задних лапах из одного угла комнаты в другой.
Был, правда, случай, когда Боре достался благородный напиток — приземистая бутылка темного стекла с тщательно засургученной пробкой, снабженная, помимо того, висячей позолоченной биркой с многочисленными печатями. Слой пыли толщиной с палец покрывал бутылку. Такое вино не зазорно было подать и на королевский стол.
Боря быстренько откупорил бутылку и, ожидая блаженства, хватанул прямо из горлышка. Однако то, что частично проскочило в его желудок, а частично было со стоном извергнуто наружу, вкусом и запахом напоминало уксус самого паршивого качества. Таким образом Боря мог еще раз убедиться, что ничто не вечно в подлунном мире, даже вино. К счастью, подобные коллекционные экземпляры больше ему не попадались.
«Однако трудно у них с этим делом», — подумал Бор» я как-то раз, извлекая из хронактора одеколон «Венерианские зори». Вместе с флаконом из василькового неземного хрусталя в его руке оказался квадратик плотной бумаги, на которой очень красивым шрифтом было отпечатано десять строк на различных языках, включая иероглифы и арабские закорючки. Фраза на русском языке — как, очевидно, и все другие — гласила:
«Объясните, пожалуйста, для каких конкретно целей вам требуются спиртосодержащие жидкости. Заранее благодарю. Аллен Аньцзяо Линьков, инспектор-смотритель 116-й зоны времени».
Боря порадовался за потомков, так быстро вычисливших его, и на той же бумажке написал карандашом: «Чтоб забалдеть». Потом подумал немного и добавил: «Давайте побольше, не жалейте. Заранее благодарю. Борис Борисович Каплун, тунеядец».
