Гарайс оживляется: — Что это еще! Надо узнать… — И он устремляется к полковнику.
— Опоздаете на поезд, — кричит асессор.
— С добрым утром, господин полковник. Хотя я уже больше не бургомистр, но эта суматоха меня заинтриговала. Что тут стряслось?
— Доброе утро, господин бургомистр. Радуйтесь, что уезжаете. Крестьяне опять собираются демонстрировать.
— Ах да, примирение. И что же?..
— Губернатор запретил демонстрацию. Мы обеспечиваем встречу и отправку крестьян.
Бургомистр задумывается.
— Да, да, — говорит он наконец. — Да. Ну, извините, господа. Всего хорошего.
— Счастливого пути, — кричит ему вслед полковник.
Фрерксен, на которого не обратили внимания, прикладывает один палец к козырьку.
Гарайс молча входит в здание вокзала, покупает билет, проходит контроль. Об асессоре он как будто забыл.
Тот безмолвно шагает рядом.
На лестничных переходах, на перронах — повсюду шуповцы.
— Когда приходит ближайший поезд из Штольпе? — рассеянно спрашивает Гарайс.
— В девять пятьдесят шесть.
— А я еду в девять пятьдесят девять. Значит, этим же, штольповским.
На перроне стоит Манцов с несколькими господами. Доктор Хюпхен украдкой здоровается с Гарайсом. Остальные не замечают своего бывшего бургомистра.
Подходит поезд. Состав переполнен. Едва крестьяне, — а их несколько сот, — вылезают из вагонов, как шуповцы начинают хором скандировать: — Проходите дальше!
Освободите перрон! Проходите! Проходите!
Сбитые с толку, растерявшиеся крестьяне стадом тычутся меж двух рядов полицейских, двигаясь к лестничным переходам. Гарайс видит в людском потоке Штуффа, Манцова, доктора Хюпхена, Майзеля, Линау.
— Пора садиться, господин бургомистр, — напоминает асессор.
Знакомые лица исчезают.
— Ах, да, — вздыхает Гарайс.
И потом, из окна купе: — Конечно, правильно, что крестьянам не разрешили здесь демонстрацию именно сегодня. Но вот причины опять выдвигают ложные. Причем все как один. И Манцов. И Тембориус. Да и сами крестьяне. Не ради дела, отнюдь. А из каких-то мелочных интересов.
— Я только что видел Штуффа, — говорит асессор. — Вы знаете, полгода назад все ужасно обозлились на него, потому что он разругал одну заезжую цирковую труппу. Представление было ерундовое, но не за это разругал его Штуфф, а потому что директор цирка не поместил в их газете объявление… Вот о чем мне подумалось сейчас.
— Верно, — соглашается Гарайс. — Так оно и есть. Все дело в этом. Я тоже участвовал в истории с цирком Монте и вел себя точь-в-точь как все остальные.
— Нет, бургомистр, не совсем так.
Поезд медленно трогается.
— Да, да, точно так же.
— Но в Бреде все будет иначе?
— Надеюсь, — кричит бургомистр, и, отъехав метров на десять: — Очень надеюсь!
