— Отсюда я не уеду.
Штуфф невозмутимо продолжает: — Детей я заберу прямо сейчас. Сегодня днем я их уже записал в школу. Если хотите, будете вести у меня хозяйство, если нет, оставайтесь здесь. Но вещи все равно увезут.
— Я останусь здесь.
— Ганс, Грета, вставайте! — командует Штуфф. — Едем в Штольпе. Уезжаем отсюда совсем.
Дети мгновенно просыпаются, они в восторге. Штуфф неумело помогает им одеваться и складывать вещи.
Фрау Тредуп сидит у окна.
Внезапно Штуфф грохает кулаком по столу: — Подлец проклятый! Да не стоит он того, чтобы вы по нем убивались!
Женщина не шевелится.
Штуфф тяжко вздыхает: — Ну, пошли, дети. Попрощайтесь с мамой. — И с неожиданным приливом энергии: — Ну-ка собирайтесь живей, фрау Тредуп, пальто, шляпу! Я и не думаю оставлять вас здесь. Мебель и прочее грузчики сами упакуют. Шагом марш!
Тем временем Манцов ждет в ресторане гостиницы «Аркона».
«Надул меня этот чертов Штуфф! Не пошел ли он к заведующему сберкассой? Тогда я погорел».
8
Утром Манцову становится известно, что он еще не лопнул. На грядущие выборы он смотрит с надеждой. Ему и речей держать не нужно, лучшей агитации в его пользу не придумаешь: мира с крестьянами добился он. Семнадцатого состоится великий День примирения.
Шестнадцатого утром Манцов передает прессе программу церемониала. Расписано все. Его фамилия, разумеется, упомянута неоднократно.
Шестнадцатого в полдень Манцов отправляется к муниципальному советнику Рёстелю, который принял от бургомистра Гарайса дела полицейского управления.
Манцов приветствует его самым дружеским образом.
— Вы уже знаете, зачем я пришел?
— Понятия не имею.
— Ведь завтра крестьянская демонстрация. Шествие по городу. Я собираюсь дать хотя бы официальную заявку.
— Впервые слышу. А что это?!
— Вы же читали наш призыв в газетах…
И Манцов рассказывает.
Чело муниципального советника Рёстеля мрачнеет. — Теперь? Перед самыми выборами? Помилуйте, господин Манцов! Это совершенно исключается!
— Почему исключается? Как вы себе это представляете? Крестьяне, со знаменем, по городу? Никак невозможно.
— Суд установил, что знамя допустимо и что полиция обязана охранять его.
— Ну и что?.. Кстати, прокуратура опять конфисковала знамя.
— Не важно. Я велел сделать дубликат. У вас нет ни малейшего законного основания для запрета.
Рёстель приходит в волнение: — И вы собираетесь стать политическим деятелем? Да это же безумие, что вы тут предлагаете!
— Почему безумие? Завтра устраивают свои демонстрации коммунисты, рейхсбаннеровцы и мы, демократы. Выйдут на улицы Экономическая партия, объединение владельцев ресторанов и гостиниц. Выйдут нацисты. И только крестьянам нельзя? Так не пойдет, нет!
— Вы прекрасно знаете, в чем тут разница. И нечего больше разглагольствовать об этом.
— Я вызвал крестьян. Они приедут в десять. И демонстрация их состоится, это я вам заявляю, господин муниципальный советник!
— Демонстрация крестьян не состоится, это говорю вам я, господин председатель муниципалитета!
Манцов еще успевает зайти в редакцию и инспирировать зажигательную статью о том, что городское самоуправление Альтхольма, несмотря на огромные жертвы, принесенные горожанами, не склонно, судя по всему, заключить экономическое соглашение. Исполняющий обязанности начальника полиции Рёстель и т. д. и т. д. Председатель муниципалитета Манцов, заслуги которого широко известны…
9
Шестнадцатого вечером Манцову сообщают, что губернатор запретил демонстрацию крестьян.
Манцов трубит сбор, и на следующее утро, в шесть часов, комиссия по примирению в полном составе отбывает в Штольпе.
Господа разъярены: — Если демонстрацию не разрешат, бойкот будет продолжаться целую вечность, второй раз крестьяне не станут с нами разговаривать.
— Ну, а если не разрешат, что будем делать с деньгами?
— Каждому вернут его взнос, — отвечает Манцов. — Разумеется, за вычетом издержек.
В семь часов автомашина останавливается у виллы губернатора.
Экономка Клара Гель заявляет, что беспокоить господина губернатора сейчас нельзя ни в коем случае.
Приехавшие, однако, очень спешат. В десять крестьяне уже прибывают в Альтхольм.
Тем не менее приходится ждать еще полчаса на площадке перед домом. Затем появляется весь в поту, не успевший побриться асессор Майер. Тембориус вытащил его из постели, дабы иметь под рукой свидетеля.
