Наконец мы вышли из комнаты, затем покинули дом Норфолка. На город опустился вечер.
Джон чуть не расплакался от радости, когда мы появились в конюшне.
— Все давно разъехались, а вас все нет и нет — я уж не знал, что и делать.
— Сможешь довести нас отсюда до Дартфорда, Джон? — спросил брат Эдмунд. — Найдешь дорогу?
— Непременно найду, — ответил он. — Эх, до чего же я соскучился по жене, брат. На все готов, чтобы только добраться домой сегодня.
Мы поскакали рысцой по подъездной дорожке к Парадайз-стрит.
— Думаете, Гардинер действительно отпустит моего отца? — спросила я у брата Эдмунда.
— Должен. Он ведь дал слово принцессе.
— А мы? Можно ли считать, что мы в безопасности от Гардинера?
Мой спутник повернулся в седле, еще раз посмотрел на дом Норфолка и сказал:
— На короткое время. Может, всего лишь на сегодняшнюю ночь. Он попытается узнать, что мы делали в доме Норфолка и почему вообще покинули монастырь.
Тут меня осенило:
— Если отца выпустят из Тауэра, то мне не придется больше выполнять приказы Гардинера.
— Да, — сказал брат Эдмунд. — Вы сможете прекратить поиски короны.
Злость захлестнула меня.
— Неужели вы думаете, что я меньше вашего хочу спасти монастыри?
Брат Эдмунд неловко потянулся ко мне с седла, его пальцы погладили мою руку. Джон быстро скакал впереди, и мы должны были оставить разговоры, чтобы не отстать от него.
— Я уважаю вашу преданность долгу, — сказал он. — Искренне уважаю.
— Значит, мы продолжим наши поиски вместе? — спросила я. — И по возвращении в Дартфорд сделаем все, что в наших силах, используем все, что нам удалось узнать?
Он кивнул.
— Брат, а что вы увидели на гобелене в доме Норфолка? — вспомнила я. — Что-то вас сильно взволновало. Вы поняли историю сестер?
— Я думаю, это плеяды, — ответил брат Эдмунд.
— Кто они такие? — спросила я. — В чем смысл их танца?
— Они танцуют не для себя, — тихо сказал брат Эдмунд.
— А для кого?
Он открыл было рот, но тут же его закрыл.
— Брат, мне показалось, что в их движениях есть какое-то исступление, возможно, даже злость. Пожалуйста, объясните: для кого они танцуют, — попросила я, повысив голос.
Неужели брат Эдмунд что-то скрывает от меня — и это после всего, что мы вместе пережили в доме Норфолка?!
Наконец он неохотно ответил:
— Они танцевали для своего отца, сестра Джоанна.
И что же в этом плохого? Я недоуменно посмотрела на него. Даже в темноте на дороге, ведущей из Ламбета, я видела отблеск страха в глазах своего спутника.
Брат Эдмунд сильно стегнул свою лошадь — такого я прежде не замечала за ним ни разу, — и та быстрее понесла его в Дартфордский монастырь.
— Что-то случилось, — сказала я брату Эдмунду.
Кто знал, чем встретит Дартфорд после двухнедельного отсутствия. Уставшие и окоченевшие от холода, мы свернули с дороги на тропу, ведущую в монастырь. Стояла глухая ночь, и Дартфорд в это время обычно был закрыт, все двери тщательно заперты.
Но как только дорога сделала поворот, за которым открывался вид на Дартфорд, мы увидели, что у ворот горит факел. А дверь в монастырь была распахнута, хотя ночь выдалась морозная. В дверях стоял человек с фонарем в руках. Это был привратник Грегори.
Мы спрыгнули с лошадей и побежали к входной арке.
— Грегори, что происходит? — спросила я.
Он спустился по лестнице, но не поздоровался, а выставил вперед руки, словно не желая нас впускать.
— Стойте, — сказал Грегори. — Внутрь нельзя.
— Почему? — изумился брат Эдмунд.
— Приказ шерифа. Он сказал, что никто не должен входить в монастырь, пока не прибудет подмога из Лондона. Он обещал вернуться к полуночи.
Я почувствовала, как сердце мое упало. И поинтересовалась:
— А в связи с чем потребовалась подмога?
— Настоятельница отсутствует вот уже два дня, — сказал он. Теперь, когда мы подошли поближе, я увидела на лице Грегори выражение страшной усталости. — Мы искали ее повсюду, но она исчезла без следа. А потом, сегодня днем, пропали сестра Кристина и брат Ричард. — Казалось, привратник был близок к истерике. — Они исчезают один за другим. Над этим монастырем тяготеет проклятие — так говорят в городе. И Богом клянусь, так оно и есть!
