Первый обряд посвящения оказался неожиданно тягостным. Несколько долгих часов простояв в полной темноте и черепом, с рукой, положенной на рукоять меча, Сергей Филиппович не понял ничего: ни сказанных ему слов, ни слов, сказанных им самим. Но теперь впервые он должен был присутствовать на рядовом собрании в качестве равноправного члена Верхнего списка, и новый приступ волнения овладел молодым человеком.
Чаще собрания происходили в библиотеке. Но те собрания, что были связаны с ритуалом общества, совершались как священнодействие в разгороженной и специально устроенной зале на четвёртом этаже.
Когда секретарь поднялся наверх, оказалось, что все внутренние перегородки переставлены. У зашторенного окна, обращённого на восток, стоял длинный стол, застеленный красным сукном, ниспадающий тяжёлыми складками до самого пола. Горели свечи. Пол устилал огромный мягкий ковёр. Только, на сей раз, Сергей Филиппович разглядел вытканные на ковре яркие фигуры — изображения земного шара, солнца, луны, а также знаки девяти планет, обращающихся вокруг Солнца. Между изображениями солнца и луны, вытканный серебром, посверкивал таинственный знак-пятиугольник.
Во главе стола стоял Константин Эммануилович Бурса, облачённый в белую мантию, расшитую серебряными розами и змеями.
Все же остальные, выстроившись по двум сторонам стола, вне зависимости от своего сословия и пола, были одеты в кафтаны из чёрной шёлковой материи. Такой же кафтан был и на Сергее Филипповиче.
— Поистине все вместе мы собраны. И знаменем для нас Земля мёртвая. Мы оживили её и вывели из неё зерно, которое до́лжно нам теперь вкусить, — произнёс председательствующий.
И все стоящие вокруг стола братья и сёстры, будто на едином выдохе отозвались:
— Аминь!
По кругу пошла золотая чаша, полная красного вина. Когда чаша оказалась в руках Сергея Филипповича, он ощутил, что она очень горячая. Поднёс ко рту, сделал небольшой глоток и обжёг губы.
Председательствующий Бурса, желая привлечь внимание к своим следующим словам, ударил эфесом меча по столу.
— Достойные братья и сёстры…
Секретарь даже не понял, что председательствующий обращается к нему.
— Брат Сергей, — сказал Бурса, — ознакомившись с найденными тобой в архиве документами, хочу сообщить, что они далеко неполны. Обнаруженные записки Ломохрустова, подлинны, но не содержат необходимых сведений. Поскольку обнаружена не вся рукопись, а лишь её часть — только первые две страницы и одна из середины, — что ты можешь сообщить нам по этому поводу?
— Я? — задохнулся от волнения Сергей Филиппович. — Я завтра же вернусь в архив и продолжу свои изыскания. Я уверен, что если дневники там, то я обнаружу их, сколь бы глубоко они не были зарыты в ворохе бумаг.
Эфес меча ещё раз ударил по столу.
Поняв, что должен замолчать, Сергей Филиппович прикусил губу. Секретарь расширенными глазами смотрел на собрание.
По левую руку от председателя стояли 12 человек и по правую — 12.
Рядом с Бурсою, первыми в ряду, с одной стороны стояли князь Валентин и уже известный секретарю гусарский полковник, тот самый, что помогал устраивать похороны двух нищих. А по правую — княгиня Наталья Андреевна и сенатский прокурор.
Волосы Натальи Андреевны были гладко прибраны. Глаза печальные сосредоточенные.
Секретарь никак не мог отвести взгляда от этого прекрасного женского лица.
— Значит, рецепта вечной молодости у нас нет, как не было, — с лёгким раздражением сказал прокурор. — Он был старшим в собрании.
— Пока нет, — возразил председательствующий Бурса. — Должен сообщить, что след академика Ломохрустова теряется в Новгородской губернии. И мной туда был отправлен специальный человек. Накануне собрания я получил от него письмо.
— По-моему, шпиона всё же не следовало посылать, — сказала Наталья Андреевна. — По крайней мере, этот вопрос нужно было поставить на голосование.
Эфес меча опять ударил по столу, подводя черту.
— У брата Валентина сегодня вопрос, — сказал Бурса. — Мы тебя слушаем, брат.
Все головы повернулись в сторону князя Валентина. Только несчастный секретарь продолжал смотреть на Наталью Андреевну. Он ничего не мог с собой поделать.
