Крепость - страница 43
— Петя, иди к себе, — строго сказала Лина. — Сейчас гости уйдут, я позову тебя обедать. Да-да, иди и закрой за собой дверь.
Петя обиженно хлопнул дверью.
— Ты слишком резко, — шепнул Илья, привлекая к себе Лину. — А что за гости? Надолго?
Прижавшись к нему на секунду и снова выпрямляясь, она сказала нейтральным голосом:
— Надеюсь, что скоро… А ты давай вешай свою куртку в шкаф и проходи на кухню, поможешь мне.
Ее длинные смуглые руки приняли от него куртку, и она сама, словно не доверяя ему, а на самом деле показывая, что ей приятно за ним ухаживать, открыла дверцу шкафа, чтобы повесить куртку. Илья воспользовался распахнутой дверцей как прикрытием и поцеловал ее. Она счастливо улыбнулась, но тут же приложила палец к губам.
Скрипнул паркет на пороге комнаты Розы Моисеевны и хлопнула дверь ванной. В коридоре сразу стало толкотно, поскольку для четырех человек места здесь было маловато. Из комнаты вышла девица лет двадцати пяти в мужском пиджаке, с продувной комсомольско-журналистской физиономией. Щеки у нее были бугристые и свекольно-красные, на носу тяжелые, квадратные очки, и вся она нелепо оживленная и понимающе заинтересованная. Из-за ее широкой спины вырисовывалась голова Розы Моисеевны с неприбранными, распущенными редкими белыми волосами. От ванной по направлению к ним, прихрамывая на одну ногу и подволакивая другую, ковылял криворотый человек с черным портфелем и шляпой в одной руке. Подойдя поближе и протиснувшись мимо Лины и девицы с портативным магнитофоном, он перехватил свой портфель в левую руку, а правую протянул, скорее, даже сунул Илье:
— Позвольте представиться. Саласа, доцент.
Лина показала глазами, что эти гости — нечто и пошла на кухню, всем своим видом выражая презрение к разговору. Илья не успел пожать хромому руку.
— Это Илья Тимашев, — громогласно заговорила Роза Моисеевна, кутаясь в застиранный и выцветший байковый халат. — Это друг моего сына. Он тоже крупный ученый, как и мой сын. Он его друг и работает в журнале!
— Вы тоже кандидат? — подобострастно обратился к нему Саласа, пряча руку в карман пиджака. — Я так и думал, что вы друг Владлена Исааковича. А я все никак не могу защититься. Печатных работ не хватает. Вам легко, вы ведь в журнале работаете?.. Значит, с вахт надо дружить, хе-хе! Глядишь, статейку опубликуете…
Илья привычно начал бормотать что-то вроде: «Как же, как же, приходите, кто может запретить. Редколлегия только у нас суровая, ничего почти не пропускает. От нас ведь не все зависит. Но, разумеется, попытка не пытка…» При этом он уцепился правой рукой за бороду, чувствуя себя как всегда неловко при встрече с дураком.
— Да, к вам нелегко попасть… Как говорят, три пуда каши съесть надо, — заискивал неостепененный допент.
— Так вы работаете в журнале? В том самом? Мы на политзанятиях его изучаем, — кинулась, перебивая Саласу, девица. — Мы с вами, значит, коллеги, я тоже представитель прессы. Нет, я с вами не хочу равняться, вы, конечно, страшно умный. Но и наша многотиражка выходит уже на четырех полосах. Только хорошего материала маловато. Вам это должно быть понятно. Это наше общее профессиональное мучение. И вы, надеюсь, — тут она так кокетливо улыбнулась, что Илья непроизвольно вздрогнул, — не откажетесь мне помочь, вы просто обязаны это сделать, — она положила ладонь на его руку и дружески сжала ее. — Вы должны рассказать кое-какие детали про Розу Моисеевну, ладно? Мне кажется, вы давно ее знаете… А нам очень нужна точка зрения молодого, идеологически грамотного человека, тем более профессионального журналиста и философа, — ластилась она, вопрошающе дыша и заглядывая ему прямо в лицо.
В редакции Тимашева называли то «бабьим пророком», то «дамским угодником», потому что любил он позубоскалить, поболтать, почти пофлиртовать — с машинистками, секретаршами, официанточками, авторшами и прочими кисочками. Но журналистка была из тех женщин,
