Немая сцена, наступившая после слов кривомордого Саласы, была нарушена нм же.
— Можно я пойду еще раз рот прополоскаю, а то у меня привкус какой-то, — обратился он к Лине.
— Я вас подожду в машине, — шепнула журналистка, морщись и кисло улыбаясь. Она вдруг догадалась, что к этой в фартуке понравившийся ей философ пришел.
— Да я мигом, — повернулся Саласа к захлопнувшейся входной двери. Лина указала на ванную и сказала, что пойдет принесет чашку, но Саласа остановил ее, прихрамывая следом:
— Не надо, спасибо, я из ладошки.
Илья повернулся к Пете, смотревшему на него во все глаза:
— От отца есть какие-нибудь новости?
— Не-а, — ответил Петя и добавил полушепотом: — Он уже второй раз идет рот полоскать.
— А ты что думал? После стольких-то льстивых слов, — определил Илья свое отношение к доценту. Петя понимающе-иронически моргнул глазами. Он прислушивался к словам Тимашева, даже был привязан к нему. Илья это чувствовал. А дома? «Ты мне мешаешь жить! Ты мне навязываешь чуждый мне образ жизни, давишь меня, стоишь на моем пути!» — кричал Илье сын. Опять вернулась тоска, что он не с сыном так мирно и дружелюбно разговаривает.
Из ванной выполз Саласа, криворотый и хромоногий визитер.
— Рад был с вами познакомиться, — подхалимски улыбнулся он Илье, но руку протянуть не решился. — А вам, дорогая Роза Моисеевна, желаю больше душевной бодрости, ее у вас и так много, но надо еще больше. Вашим примером должна жить молодежь.
— Уж конечно! — фыркнула из конца коридора Лина.
— Я жила верная идеям марксизма-ленинизма, — нараспев сказала старуха. — Живите, как я.
Она три раза театрально махнула рукой вслед ушедшему сослуживцу, другой рукой оперлась на ручку двери своей комнаты. Но только с улицы послышался шум взревевшей и поехавшей машины, как она расслабилась:
— Ушли! Все уходят. Одна я остаюсь. Ох! Все болит! Лина! Лина! Помоги мне! Ты бесчувственная! Ты не хочешь видеть, как мучается старый человек, нет, пожилая женщина, старый член партии. Ты себя бережешь. Ты бережешь свои нервы. Ты равнодушная. Ох! Помогите же мне кто-нибудь!
Она стала заваливаться набок. Бросился к ней Петя, но Илья был ближе, потому оказался проворнее и, подхватив ее под руки, довел до постели, отвернул плед и осторожно усадил. Она села, посидела, потом скинула тапки, влезла под плед и укрылась им, не снимая халата. Оживление от прихода неожиданных гостей сменилось усталостью и раздражением. В комнате пахло давно не мытым телом, лекарствами, мочой, тленом.
Вошла Лина.
— Роза Моисеевна! Вам сейчас принести обед или попозже?
«Бабушкой не назвала, сердится», — отметил Илья. А старуха вместо ответа запричитала, словно Лина ее ни о чем не спрашивала, запричитала, лежа и глядя в потолок:
— Где моя семья? Куда я попала? Здесь все чужие. Я всем чужая. А я честно прожила свою жизнь. Честно. Я всем помогала, а меня все забыли. Где я живу? В какой стране? Разве здесь не социализм? Ведь вы — советские люди. Почему вы не ухаживаете за мной? За какой-нибудь глупой старой бабой и то больше ухода. А я всегда боролась, всю жизнь, боролась за ваше счастье! Я заслужила заботу. А меня все покинули!
— Ну что вы, Роза Моисеевна! Это не так! — Илья старался возражать мягко и вежливо, понимая много яснее, чем она, исторический смысл ее вопля. Она не нужна. Что-то сделала, плохо или хорошо — другой вопрос, но добилась! И кто же выиграл, кто у власти?.. Те, за кого боролась? Униженные и оскорбленные?.. Да нет — Тыковкины и Паладины. Он взял ее за руку.
— Вы прожили свою богатую событиями и поступками жизнь, как Дон Кихот, мы все это понимаем. Но вы же знаете, что у каждого из нас есть обязательства, которые мы должны выполнять. Вы же сами были человеком, для которого — прежде всего дело. И Владлен с Ириной не могут сейчас приехать: ведь Владлен работает. К сожалению, далеко от вас. А Лина, как вы можете видеть, все свое время вам отдает, даже на службу не устраивается. Уж ее упрекнуть не в чем.
— Она не хочет и не умеет работать, — безапелляционно изрекла вдруг Роза Моисеевна. — Она лентяйка. Она привыкла дома сцдеть и по телефону разговаривать. Думает жениха найти. Только об этом и думает, а сама пальцем не пошевелит для этого. Не ты же ей жених!..
