Константинов был красивый мужчина под два метра ростом, с открытым мужественным лицом, и ему больше пошло бы называться молодым генералом, а не молодым финансистом.
– Часовня, гляжу, у вас тут своя, – заметил Илья.
– Уж да, – сказал Константинов. – In God we trust**, – так вроде на условной единице написано. Не безбожная Рублевка.
Константинов провел его в гостиную, стены которой были увешаны охотничьими трофеями.
– А где Лена? – спросил Илья.
Константинов как-то странно мотнул головой и взмахнул рукой, словно хотел показать направление, по которому нужно искать его жену.
– В Лондоне.
– Все с этой галереей?
– Чем бы дитя ни тешилось, – и опять его рука пришла на помощь словам. – Я вот тоже... диссертацию защитил. – Он улыбнулся широкой открытой улыбкой, и на щеках у него образовались две ямочки.
– Ты?
– А почему так удивляешься? Знаешь, как называется? – Константинов подмигнул. – «Приватизация в России».
– Да? – с сомнением произнес Илья.
– Ничего, я в теме, – заверил его Константинов.
Илья начал рассказывать, сколько и зачем нужно ему денег. Дослушав Илью, Константинов долго ничего не говорил и смотрел в окно на свои сказочные ели, засыпанные снегом.
– О, снегири прилетели... Схема хорошая, – сказал наконец он, – и жалко отказываться от такой мазы...
– Тогда что? – спросил Илья.
– А тебе оно надо? – спросил Константинов с выражением. – Слушай, было время, я поссать не мог один сходить... Ты с парашютом прыгал? – неожиданно спросил он.
– Нет, – сказал Илья, – а что?
– Опять, что ли, баба какая?
Илья немного смутился.
– Чуть что, сразу баба, – недовольно сказал он.
– Да потому что я тебя знаю. Тебе на хер это все не надо... Куда же нас тянет-то, а?
Некоторое время они молчали.
– Ты денег дашь? – спросил Илья.
– Да нет, дам, конечно, – упавшим голосом сказал Константинов. – Ты же переводить будешь? Ну, сам тогда обезналичь...
Он поднялся с кресла и, сунув руки в карманы брюк, прошелся по комнате. – Проехалось, конечно, по нам это время... Ты не поверишь, – он усмехнулся, – не ощущаю я полноты жизни. – Он задумчиво обвел взглядом глядящее со стен покоренное им царство дикой природы, как будто призывал в свидетели кабиров, антилоп и зебу. – Что-то ушло, а что – не знаю, как звать – не знаю, как сказать – не знаю. Так что: in God we trust. All others pay cash*.
Пожилая гувернантка, похожая на викторианскую леди, ввела детей: мальчика лет шести и трехлетнюю девочку, одетых для улицы.
– Виктор Анатольевич, – должила она, – мы выйдем на воздух.
Илья смотрел за тем, как Константинов возится с детьми. Девочка была удивительно похожа на Константинова, только цвет волос у нее был русый, а у Константинова темный. Потом дети ушли, и они долго еще сидели и вспоминали то время, когда не знали еще такого выражения – полнота жизни.
Илья ехал домой, и почему-то все время мысли его возвращались к детям Константинова. Им можно было позавидовать, а ему было их жалко. Через несколько лет их увезут в Англию и отдадут в пансион, где сквозит еще пуританским духом. У них не будет друзей. Они будут расти в чужой стране. Будут гулять в подстриженных садах. Иногда будут приезжать на каникулы и сидеть за этим забором.
Расстались они с Константиновым не вполне довольные друг другом.
* * *
Газеты и телевидение так распропагандировали последние открытия науки, что все известные чувства, побуждения, то или иное поведение в какой-либо ситуации потеряли свой сакральный смысл, а превратились во все извиняющие диагнозы. Теперь не было больше любви, а был тестостерон, не было непостижимых небесных произволений жизни и смерти, а были они просто беспрепятственным током крови или просто тромбом, закупорившим сосуд. Любознательность людская, призванная развеять тьму и все прояснить, достигала обратного, и дотошность науки погружала человека в такой беспросветный мрак причин и следствий, что самый свет в этих синтетических потемках казался неуместным. Тайна, которую человек ощущал в себе и носил с рождения, не являлась больше тайной для людей, бывших в ладу с образованием и идущих в ногу с веком. Судьбы не ходили более неизреченными путями. Каждый психотерапевт знал способы воздействия на вашу душу, а Бог, которому она принадлежала, снисходительно допускался в качестве пока еще безобидной сказки.
