Надо же, все повторяется…
– Опять двадцать пять, да? – угадав, о чем я думаю, сочувственно спросила Натка.
Я сначала кивнула, потом покачала головой:
– Но я никогда не срезала себе щеки в фотошопе!
– Так фотошопа же еще не было. – Сестра пожала плечами. – Зато, я помню, ты тыкала в свой фотопортрет циркулем, проверяя, помещается ли твое лицо в круг!
– Так в круг же! А Сашке нужно непременно в вертикальный овал! – Ложечкой, испачканной калорийным кремом, я нарисовала в воздухе желанную фигуру. – Видите ли, Анфиса Гривцова сказала, что девушка с круглым лицом похожа на крестьянку.
– Сказала бы я этой злыдне Анфиске! – пробормотала Натка, машинально поглядев на свое отражение в темном оконном стекле.
Могла бы и не смотреть: ее нынешняя фигура лица была надежно скрыта парижским шарфиком.
Но опыт, как говорится, не пропьешь и не спрячешь.
– С круглым лицом можно нормально поработать, это несложно, – авторитетно заявила сестрица и процитировала какой-то модный журнал: – С помощью светлого тона создается иллюзия правильного овала, а та часть лица, которая за него выходит, маскируется темным тоном…
– А, так это был темный тон? – с опозданием дошло до меня. – У Сашки на щеках?
Сестра кивнула.
– Это ты ее научила? Ну, Натка, зачем! – Я расстроилась. – У девочки такая прелестная нежная кожа, а она будет портить ее гримом!
– По-твоему, будет лучше, если она удалит себе несколько зубов?
Я онемела. Натка заглянула в мои полные безмолвного ужаса глаза и усмехнулась, довольная произведенным эффектом:
– Не волнуйся, рвать коренные зубы я ее отговорила. Хотя Анфиса Гривцова утверждает, что Виктория Бекхэм именно так акцентировала скулы и получила свои ямочки на щеках, в юности у нее тоже лицо было круглое, как арбуз…
– Может, мне поговорить с этой Анфисой Гривцовой? – вздохнула я.
– Ха! Да она не станет тебя слушать.
– Почему это? Другие слушают!
– Другие слушают тебя в зале суда, там у них вариантов нет. А для Гривцовой ты никакой не авторитет, – не пощадила меня сестрица. – Посмотри на себя в зеркало, ты Виктория Бекхэм? Эмма Уотсон? Миранда Керр? Сиенна Миллер? Нет, нет и еще раз нет!
– А кто все эти женщины? Я только Викторию знаю, она жена футболиста…
– Вот! – Натка звонко стукнула ложкой по опустевшему блюдцу. – В этом ты, Ленка, вся! «Виктория Бекхэм – это жена футболиста»! Так мог бы сказать мужик! Но ты же – женщина! И должна понимать, что Вики – в первую очередь, икона стиля!
– Тьфу ты, ну ты, ножки гнуты, – проворчала я.
– Да, ножки у нее так себе, – охотно согласилась сестрица. – Но ты не уловила главное, что я хотела сказать.
– Что я плохая мать?
– Нет! Что ты – женщина так себе! Ни стиля, ни ухоженности – как ты можешь влиять на эту классную заводилу Анфису?!
– Ты права. – Я закрыла свое несовершенное лицо руками. – И что же мне делать?
– Иди в кровать, – сказала Натка. – Утром хотя бы цвет лица нормальный будет.
– Но…
– Спать!
Сестрица сдернула меня с табуретки и вытолкала из кухни, сказав еще напоследок:
– Усвой уже: чем хуже смотришься, тем меньше влияешь!
– То есть ты утверждаешь, что мое влияние на дочь обратно пропорционально объему мешков под моими глазами? – не поверила я.
Натка убежденно кивнула. Персидские огурцы на ее намордном платке согласно заколыхались.
Это было серьезное заявление, которое следовало вдумчиво осмыслить.
Я пошла спать.
Не вышло: едва я влезла под одеяло, пришла Сашка – в пижаме с зайками и с плюшевым медведем в руках.
Увидев этого медведя, я сразу поняла, что дело плохо. Древний плюшевый Винни Пух – вечный Сашкин психотерапевт. Именно ему дочь с малых лет поверяет свои секреты, именно его плюшевую грудь орошает слезами.
– Что, Сашенька? Говори. Девочка моя, мне ты тоже можешь рассказать абсолютно все, – сказала я, откровенно ревнуя дочь к игрушечному топтыгину. – Я все пойму и всегда помогу…
– Класс, тогда дай денег! – перебила меня дочь.
– Сколько, на что, ты собралась за покупками? – Я потянулась к креслу, в которое определила на ночлег свою сумку со всем ее содержимым, включая далеко не пухлый кошелек.
– На фиг покупки! – грубо ответила Сашка. – Мне срочно нужны деньги на операцию!
