В холодный и ветреный осенний вечер 18 октября 1918 года, под мелким дождем и при густом тумане, препятствовавшем видеть на один квартал вперед, из тюрьмы было выведено 13 арестованных, которых остановили затем на Нижегородской улице возле номеров Новоевропейской гостиницы.
Тем временем какой-то матрос, командир карательного отряда, состоявшего из конных матросов и называвшегося "батальоном смерти", распорядился вызвать в коридор гостиницы всех бывших налицо заложников и по имевшемуся у него списку стал поименно выкликать их. Таким образом было вызвано матросом 52 человека из числа 59-ти, показанных в приказе No 6 расстрелянными. Остальные 7 человек частью не были в тот момент в "концентрационном лагере", а частью, по невыясненной причине, не были вызваны матросом. Некоторым заложникам хотелось верить, что эта необычная перекличка предвещает перемену к лучшему в их тяжком образе жизни. Настроение у многих повысилось, и людям, склонным к оптимизму, обещание немедленного освобождения после выполнения некоторых формальностей в "Чрезвычайке" не казалось неправдоподобным. Предложение забрать с собою вещи еще больше подбодрило заложников, и многие из них стали надеяться на то, что в худшем случае их тревожат для перевода в более теплое помещение. Но радость заложников была кратковременна. Удары нагаек "товарищей" рядовых "батальона смерти" тотчас же по выходе заложников на улицу быстро вернули их к суровой действительности. Подъезд гостиницы был освещен, а потому, несмотря на густой туман, стоявшие на улице 13 человек, приведенные из тюрьмы, видели, как человек шестьдесят заложников быстро, один за другим, со свертками в руках выходили на улицу.
Раздалась команда "шашки наголо", и вереница людей, обреченных на смерть, тронулась по Нижегородской улице и повернула налево по Романовскому проспекту.
Дул порывистый, холодный ветер. Кто мог, кутался в одеяло. Среди заложников были больные. У одного из них, у Малиновского, было воспаление легких и, температура превышала 40°. Его жена накинула на него плед. Какой-то красноармеец сорвал его с несчастного и бросил его г-же Малиновской со словами: "Возьми свой платок. Ты молода, и он тебе пригодится, а ему на Машуке его не надо".
Больными чувствовали себя генералы Рузский и Радко-Дмитриев, а также отец Иоанн Рябухин, который не расставался со Св. Евангелием. Шли медленно и долго. Больные устали.
Всех заложников вели в Чрезвычайную комиссию на угол Ермолаевского проспекта и Ессентукской улицы. Там генерал Рузский падал в обморок.
По прибытии к дому Карапетянца, где помещалась "Чрезвычайка", всех заложников заперли в одну из комнат верхнего этажа. Из этой комнаты их поодиночке вызывали в другую, где с них снимали одежду, которую тут же бросали на пол. К моменту вызова во вторую комнату 59-го заложника там лежали груды всевозможного платья. Тут же заложникам скручивали руки за спину и туго перевязывали их тонкой проволокой, после чего только переводили в третью комнату.
В таком именно виде, в одном белье, со связанными за спиною руками, повели часть заложников на городское кладбище.
К 11 часам вечера жуткое шествие прибыло к месту своего назначения и остановилось у запертых кладбищенских ворот. Красноармейцы стали стучать прикладами ружей в дверь сторожки, где живет смотритель кладбища Валериан Обрезов, и требовали немедленно пустить их на кладбище. На вопрос Обрезова, кто это, последовал ответ "товарищи", после чего Обрезов вышел из сторожки. Следом за ним вышел и кладбищенский сторож Артем Васильев. Еще утром 18 октября большевики заказали Обрезову большую яму. Ее вырыли на городском кладбище в левом заднем углу (северо-западном). К вечеру привезли несколько гробов из больницы, и т[ак] к[ак] других ям не было, то Обрезов приказал опустить эти гробы в яму, заказанную утром большевиками.
Один из конвойных, бывший как бы за старшего, приказал отсчитать из всей партии приведенных людей 15 человек. Обрезов и Васильев пошли вперед, показывая дорогу к упомянутой могиле, а выделенные из 25-ти приведенных заложников 15 человек, окруженные красноармейцами, вооруженными с головы до ног, пошли за ними. Остальные заложники остались у ворот кладбища. Шли всю дорогу медленно, шаг за шагом, прямо по дороге в глубь кладбища.
