Как хорошо. Все очень-очень хорошо.
Ночью Алекс лежит без сна, с животом, набитым жаренным на костре зефиром и бесконечными бутылками Shiner. Он смотрит на завитки на деревянных панелях верхней койки и думает о том, как взрослел в этом месте. Он вспоминает те времена, когда был мальчишкой, веснушчатым и бесстрашным, когда весь мир казался блаженно бесконечным, но все имело свой совершенный смысл. В те времена Алекс часто убегал на пирс, где сбрасывал с себя одежду и нырял с головой в озеро.
Все было на своих местах.
Ключ от своего детства Алекс всегда носит на шее, но он не знает, когда в последний раз вспоминал того мальчишку, который когда-то отпирал им замок.
Возможно, потеря работы – не самое худшее, что могло с ним случиться. Он размышляет о своих истоках, о двух языках, которыми владеет.
Чего он хотел, когда был ребенком? Чего хочет сейчас? И как эти вещи пересекаются между собой? Возможно, именно тут и находится точка их пересечения – здесь, где вода нежно плещется о ноги. Здесь, где кривые буквы вырезаны по дереву карманным ножом. Где раздается ровное биение сердца человека, лежащего рядом с ним.
– Генри? – шепчет он. – Ты не спишь?
Генри вздыхает.
– Как обычно.
Проскочив мимо одного из охранников принца, клюющего носом на веранде, они бросаются по траве вниз, к пирсу, толкая друг друга плечами. Генри смеется громко и заливисто, его загорелые плечи отливают розовым в темноте, а Алекс смотрит на него, и что-то живое наполняет его изнутри – чувство, что он смог бы переплыть все озеро целиком на одном дыхании. Подбежав к концу пирса, он сбрасывает с себя футболку и уже начинает стряхивать с ног боксеры, когда Генри бросает на него удивленный взгляд. Алекс лишь смеется и прыгает в воду.
– Ты невыносим, – говорит Генри, когда Алекс выныривает на поверхность, однако едва колеблется, прежде чем сам сбрасывает одежду.
Стоя голышом на краю пирса, он смотрит на голову и плечи Алекса, торчащие из воды. Его очертания в лунном свете, такие плавные и продолговатые, кожа сияет мягкими голубами оттенками, а сам он настолько красив, что в этот самый момент Алекс думает: эти мягкие тени, бледные бедра и кривая улыбка должны быть запечатлены на портрете Генри, который войдет в историю. Вокруг его головы летают светлячки и приземляются на волосы. Настоящая корона.
Его прыжок в воду настолько грациозный, что это вызывает бешенство.
– Ты можешь делать хоть что-то и не быть таким чертовски идеальным? – спрашивает Алекс и плещет в него водой, когда Генри всплывает на поверхность.
– Очень приятно слышать такое от тебя, – отвечает Генри, ухмыляясь так же, как когда пил на спор – словно ничто в мире не доставляет ему большего наслаждения, чем раздраженный Алекс под боком.
– Не понимаю, о чем ты, – говорит Алекс, подплывая к нему.
Они гоняются друг за другом вокруг пирса, ныряя на неглубокое дно озера и всплывая обратно к лунному свету так, что виднеются только их локти и колени. Алексу наконец удается поймать Генри за талию, и он прижимает его к себе, скользя влажными губами по пульсирующей вене на его шее. Он хочет навсегда остаться между его ног. Он хочет находить все новые и новые веснушки на носу Генри, сравнивая их со звездами в небе и заставляя Генри называть созвездия.
– Привет, – говорит он, останавливаясь в паре миллиметров от лица Генри и чувствуя его дыхание. Алекс смотрит, как капля воды скатывается по его идеальному носу и исчезает у него на губах.
– Привет, – отвечает Генри, и Алекс думает: «Господи, я люблю его».
Эти слова продолжают крутиться у него в голове, и ему становится все тяжелее смотреть на мягкую улыбку Генри и не произносить их вслух.
Слегка приподнявшись в воде, Алекс медленно кружит их обоих.
– Неплохо смотришься.
Ухмылка Генри слегка сползает к уголку его рта, приобретая немного застенчивое выражение. Он опускается вниз, чтобы прикоснуться к щеке Алекса.
– Правда?
– Правда, – отвечает Алекс. Он накручивает на палец влажные волосы Генри. – Я рад, что ты приехал на эти выходные, – слышит он свой голос. – В последнее время все было таким напряженным… мне действительно было это необходимо.
