Утренняя статья Daily Mail вскрыла факт того, что, согласно письмам и фотографиям, предоставленным газетой, сын президента США, Алекс Клермонт-Диас, состоит в романтической и сексуальной связи с принцем Генри по меньшей мере с февраля этого года.
Полные тексты писем были загружены на сайт WikiLeaks пользователем под псевдонимом «Письма из Ватерлоо», судя по всему, с отсылкой к вазе Ватерлоо, расположенной в Букингемских садах, которая упоминается в одном из писем принца Генри. Переписка продолжалась регулярно вплоть до вечера воскресенья и была изъята с частного почтового сервера, который использовался резидентами Белого дома.
«Не будем говорить, какие последствия ждут президента Клермонт в связи с ее неспособностью быть непристрастной как в вопросах международных отношений, так и семейных ценностей, – заявил кандидат в президенты сенатор Джеффри Ричардс ранее на сегодняшней пресс-конференции. – Я чрезвычайно обеспокоен проблемой с этим частным почтовым сервером. Что за информация могла на нем храниться?»
Ричардс добавил, что он верит в то, что американские избиратели имеют право знать все, для чего еще мог использоваться частный сервер президента Клермонт.
Источники, близкие к администрации Эллен Клермонт, настаивают, что частный сервер аналогичен тому, что был создан в период правления Джорджа Буша-мл., и использовался исключительно для связи внутри Белого дома по вопросам повседневной деятельности, а также для личной переписки семьи президента и основного персонала Белого дома.
Первые этапы изучения экспертами «Писем из Ватерлоо» не выявили никаких свидетельств присутствия в них секретной информации или иного компрометирующего содержания, выходящего за рамки отношений сына президента с принцем Генри.
Целых пять бесконечных и невыносимых часов Алекс таскается из одной комнаты Западного крыла в другую, встречаясь с каждым специалистом по стратегии, сотрудником пресс-службы и кризис-менеджером, которых смогла найти администрация его матери.
Единственный момент, который он помнит совершенно ясно, это то, как, затянув свою мать в укромную нишу, он произносит:
– Я сказал Рафу.
Эллен пораженно таращится на него.
– Ты сказал Рафаэлю Луне о том, что ты бисексуал?
– Я рассказал Рафаэлю Луне о Генри, – безжизненным голосом отвечает Алекс. – Два дня назад.
Она не спрашивает почему, просто мрачно вздыхает. Оба они задумываются над не произнесенной вслух мыслью, затем она говорит:
– Нет. Нет, эти фотографии были изъяты до этого. Это не мог быть он.
Алекс читает доводы за и аргументы против, просматривает модели разных исходов событий, гребаные схемы, графики и бесконечную информацию о собственных отношениях и их влиянии на весь окружающий его мир, которые никогда бы не хотел читать. Все эти жестокие факты и цифры, кажется, говорили лишь одно: «Во всем этом виноват ты, Алекс. Это те люди, которым ты причинил боль».
Он ненавидит себя, но ни о чем не жалеет. Может, это и делает его дурным человеком и еще худшим политиком, но Алекс не жалеет о том, что выбрал Генри.
Пять бесконечных и невыносимых часов ему даже нельзя пытаться связаться с принцем. Пресс-секретарь готовит сообщение, которое похоже на его стандартный доклад.
Целых пять часов Алекс не ходит в душ, не переодевается, не смеется, не улыбается, не плачет. В восемь утра он получает свободу и приказ оставаться в резиденции и ждать дальнейших указаний.
В конце концов ему возвращают телефон, но Генри не берет трубку. На сообщения он тоже не отвечает. Полная тишина в ответ.
Ничего не говоря, Эми проводит его через колоннаду, затем по лестнице вверх. Дойдя до коридора между Восточной и Западной спальнями, Алекс видит их.
Джун, с волосами, убранными во всклокоченный узел на макушке, в розовом банном халате и с покрасневшими глазами. Его мама, крепко стискивающая зубы, в строгом черном платье и остроносых туфлях на каблуках. Босой Лео в пижаме. Его отец, с кожаной сумкой, все еще висящей на плече, выглядит изможденным и выжатым как лимон.
Все они поворачиваются, чтобы взглянуть на него, и Алекс ощущает нахлынувшую на него волну чего-то гораздо большего, чем он сам, – словно в детстве, когда маленьким мальчишкой он стоял, расставив ноги, в Мексиканском заливе, чувствуя, как прилив захлестывает его босые ступни. Непрошеный звук вырывается из его горла – звук, который он едва сам смог распознать. Первой к нему подходит Джун, затем все остальные. Затем следуют ладони, ладони, руки, руки и опять чьи-то руки, притягивающие его к себе, прикасающиеся к его лицу и перемещающие его с места на место до тех пор, пока он не оказывается на полу, на проклятом, чудовищном, отвратительном старинном ковре, который он так ненавидит. Сидя на полу и уставившись на этот ковер, на нити, торчащие из него, слыша в ушах звуки прилива, Алекс отдаленно понимает, что у него паническая атака, и именно поэтому он не может дышать. Но он просто таращится на ковер, переживая это и зная, что понимание того, отчего отказываются работать его легкие, не поможет им вновь заработать.
