Больше всего Глеба поражала вулканическая пыль, ровным слоем покрывавшая весь двор. Не похоже, чтобы извержения здесь случались слишком часто. Скорее всего, эта пыль копилась многие годы, и, возможно, все это время в замке не побывало ни единого живого существа. В тот момент он даже предположить не мог, насколько это утверждение соответствовало истине.
Только их следы отчетливо и недвусмысленно перечеркивали двор. Казалось, ни стены, ни башни замка не подвержены разрушительному воздействию времени. Нигде не видно было ни обломков, ни трещин. Двор выглядел совершенно пустым, но, с другой стороны, такой порядок не мог поддерживаться сам собой. Если здесь бывали сильные извержения, способные расплавить дорогу, то почти наверняка осколки вулканических бомб должны были залетать во внутренний двор. Заметили они и другие детали, говорившие о том, что какие-то обитатели, не оставляющие следов, здесь все-таки были.
Передняя часть двора ограничивалась контрфорсами и высокими квадратными башнями. Они внимательно следили за их бойницами, все еще ожидая внезапного нападения, но ничего не происходило. Словно невидимые хозяева замка задались целью окончательно усыпить их бдительность.
Высоченные двери парадного хода, последовав примеру ворот, распахнулись при их приближении. Изнутри пахнуло запахом пыли и сандала. Странная смесь, говорившая скорее о наличии какой-то незнакомой жизни, чем о ее полном отсутствии.
На этот раз они не стали принимать мер предосторожности — в замке были балконы, окна, здесь они не чувствовали себя в ловушке, а может, просто не хотели показать неведомым хозяевам свой страх перед ними.
Миновав дверь, все четверо оказались в огромном пустом зале. Здесь не было ни мебели, ни предметов обихода. Ветер, свободно проходивший в незащищенные стеклами окна, покрыл пол толстым слоем все той же вездесущей вулканической пыли. Из-под нее местами просвечивала когда-то яркая цветная мозаика. Ее рисунок и форма окон производили странное впечатление.
Нет более характерных, общих для любой цивилизации признаков, чем те, что заложены в прикладных искусствах. Именно по ним учили в космодесантной школе определять принадлежность внеземных цивилизаций к культурным классам развития.
Здесь они видели перед собой нечто, совершенно непривычное, не укладывающееся ни в какие схемы, даже на Рингусе — планете, заселенной разумными рептилиями, узор орнамента на циновках, сплетенных из тростниковых стеблей, вызывал у людей знакомые ассоциации, связанные с окружавшим миром.
Узор на полу зала порождал лишь гнетущее чувство неправильности и какой-то необъяснимой расколотости, незавершенности композиции.
Расчистив часть этого загадочного рисунка, Глеб мысленно попытался представить себе его зеркальное отражение, поменяв местами правую и левую часть и как бы вывернув наизнанку само изображение. Волосы у него на голове встали дыбом от подобного эксперимента, а часть картины, которую он увидел, долго преследовала его в ночных кошмарах.
Он ничего не сказал друзьям, торопливо покинув это место.
Едва они пересекли зал, как Шагара вздрогнул и остановился. Глеб, никогда не забывавший о его феноменальном чутье, дал знак остальным, и все четверо застыли у входа в следующее помещение.
— Бронислава… Она где-то здесь! — Казалось, домовой совершенно потерял голову от волнения.
— Подожди, успокойся. Ты уверен, что не ошибся? Ты можешь определить направление?
Шагара отчаянно замотал головой.
— Здесь такие стены… Я чувствую ее присутствие сразу со всех сторон…
— Это ничего, это не важно. Во дворе ты ничего не почувствовал?
— Нет. Только после того, как прошли дверь, это началось и потом усилилось
— она здесь, здесь, я же чую ее!
Глеб все еще боялся поверить, хотя сердце уже яростно сорвалось с места и бешено застучало в груди.
— Давайте все же не будем обольщаться. Может случиться так, что мы встретим здесь другого человека, лишь внешне похожего на Брониславу.
— Ты будешь ее искать?! — потребовал Шагара прямого и ясного ответа.
— Конечно. Конечно, мы будем ее искать и обязательно разберемся со всей этой чертовщиной!
