— Мы не можем так стоять вечно, родная, — Северус нахмурился и аппарировал со своим сокровищем к дому в Паучьем Тупике.
— Где мы? — Лили не выпускала ладони любимого из своих рук.
— Ты уже позабыла мой дом? Сейчас согреешься и расскажешь мне, что так тебя расстроило, — Северус закрыл дверь и поднял Лили на руки. Губами коснулся её виска и почувствовал, какая она горячая. — Да, у тебя жар…
— Ничего страшного, Сев, я уже выпила Бодроперцовое. Всё пройдёт, — пыталась успокоить Северуса Лили, пока он нёс её в спальню.
Как же с ним было хорошо. Он ловил каждое её слово и каждый жест, прижимал её к груди так бережно, как никто никогда не обнимал. Последние полгода она очень скучала по его теплу. И теперь в простом и мрачном доме его родителей было теплее и уютнее, чем где — нибудь.
Уложив Лили на постель, Северус сделал горячий чай, не отходя от своей пациентки. Ему казалось, что если он отвернётся лишь на мгновение от неё, то это видение исчезнет.
Лили взяла наколдованную чашку и отпила обжигающе — горячий напиток.
— Я скоро уйду, Сев… Не беспокойся за меня.
Снейп невольно сжал изящную ладошку своей любимой, своего ускользающего счастья.
— Почему ты была там сегодня? Совсем одна…
— Я направлялась в гости к подруге… — отведя глаза, промямлила Лили, но руки не отняла. Чувствовать его тепло было самое приятное.
— Почему Поттер не сопровождал тебя? Тебе опасно гулять одной. Вместо меня тебе мог встретиться кто угодно. А ты жена аврора.
— Я не боюсь Пожирателей Смерти, Сев. Я уже никого не боюсь.
«Что могут они сделать с человеком, которого уже нет, чья жизнь потеряла смысл?» — подумала Лили, но говорить этого не стала.
Северус грустно усмехнулся.
— Лил, тебе определённо нужны навыки окклюменции, ты слишком громко думаешь.
Лили сглотнула и поставила чашку на прикроватный столик, уставившись на свои сложенные в замок ладони.
— Я лучше пойду…
— Никуда ты не пойдёшь, пока всё мне не расскажешь. Когда ты успела потерять смысл жизни? Ты вышла замуж полгода назад. Говорят, что вы одна из самых счастливых супружеских пар в Англии…
— Я не могу, Сев… — тихо вздохнула Лили.
— Он обижает тебя?
— Нет, просто… — Лили скривилась, будто что — то причиняло ей сильную боль, — Я потеряла смысл жизни, когда потеряла тебя.
— Ты сама так решила, помнишь? — Северус, хмурясь, взял её лицо в свои ладони.
— Да, Сев. Поэтому я и не хочу ничего… я уйду.
— Нет! — Северус обнял Лили, не выпуская из постели, — Я не отпущу. Ты уходишь и делаешь мою жизнь пустой. Ты убиваешь меня.
— Я убью тебя, если мы будем вместе.
— Мы всё это уже проходили, Лили. Это выдумки. Это всего лишь совпадение и детские страхи. Я уже не тот, я многое выдержу. Я заберу тебя из лап этого негодяя, который не смог сделать тебя счастливой.
Лили тихо всхлипнула и прижалась к своему любимому. Ей хотелось поверить, хотелось навсегда остаться с ним.
— Не говори… ничего не говори… — прошептала она, покрывая нежными поцелуями его лицо.
Северус поддался, боясь дышать и спугнуть эту хрупкую нежность. Путешествуя губками по его скуле, она вдруг задумчиво остановилась.
— Сам Мерлин послал мне тебя… Я хочу родить тебе сына, — вдруг добавила она и прильнула к тонким губам страстным поцелуем.
Северус забыл себя в этом сладком поцелуе, всем своим существом лишь желая доставить ей то же наслаждение, что она доставляет ему только прикосновением своих совершеннейших губ.
— Твои губы созданы для того, чтобы их целовать… — шепнул он, когда накрыл её собой, не желая разрывать поцелуя, словно она может исчезнуть, — ты создана, чтобы любить тебя…
— Я создана лишь для тебя, мой принц, — вторила она, сходя с ума от хрупкой нежности и силы его пальцев, сжимавших её талию, забравшись под тунику.
Нестерпимо хотелось большего, и Лили просто скинула с него мантию, не заметив, как оторвала застёжку прямо «с мясом». Следом за мантией полетел и сюртук. Северус тихо рассмеялся, прижимая её ручки к кровати, когда на пол посыпались мелкие пуговицы его рубашки.
— Я починю… — всхлипнула возбуждённая львица, поёрзав под ним и пытаясь высвободиться. Огненно — рыжие волосы разметались по подушке, и Северус любовался какое — то время её внутренним огнём, словно вырывающимся яркими локонами наружу.
