Ковбои и индейцы - страница 38
На черном кофейном столике в черных мисочках стояло хрустящее печенье, арахис и разные соленые штучки. Из черных стереодинамиков гремел саксофон Чарли Паркера. Рут чмокнула Эдди в обе щеки и повесила его кожаную куртку на черную вешалку.
— Угощайся, — сказала она и, вильнув задом, исчезла на кухне. На ней было черное платье в обтяжку, до того тесное, что, кажется, без мыла не натянешь.
В комнату вплыл Джимми в черном полотенце на бедрах, животик свешивался через край.
— Живей, Рут, — крикнул он, — все уже здесь! — Он взял банку с пивом и поздоровался с Эдди. — Ты всех здесь знаешь? Это Эдди Вираго, ребята, недавно из Дублина, а ныне один из великих мигрантов эпохи «Райанэр». Кстати, он безработный, так что не хвастайте перед ним вашим баснословным богатством.
Эдди посоветовал ему отвалить, дескать, лучше пошел бы и оделся.
Кроме Джимми и Рут, на вечеринке был и еще кое-кто из друзей по колледжу. Строго говоря, не совсем друзей. Просто Эдди знал их в лицо.
Парень со сросшимися бровями, по прозвищу Ползун (настоящего его имени не знал никто) и его подруга Фиона, работавшая в «отраслевой прессе» (она была помощником техреда в ежемесячнике «Мясная торговля»). Эдди смутно помнил этих двоих: они учились на факультете бизнеса. Одна из тех парочек, что на лекциях держатся за ручку и целуются в баре. Ползун торговал мешками для мусора на «северном направлении», как он выражался. Подружка Ползуна все время просила его рассказать какую-то ужасно смешную историю, приключившуюся с ним в Карлайле, но он явно был не в настроении.
— Нужно было там быть, — пояснял он.
Была здесь и еще одна Фиона — девушка в желтой кисейной блузке, из числа «зеленых», вдобавок вегетарианка, так что «Мясную торговлю» при ней тактично не обсуждали. Работала она сборщиком средств для Комитета по прекращению экспериментов над животными. Когда Эдди спросил, что это такое, она улыбнулась и сказала:
— Да ну, не бери в голову!
С второй Фионой был парень, на вид очень тихий и неуклюжий. Говорил он мало и все время чистил ногти зубочисткой. Как выяснилось, поэт. Имени его Эдди не расслышал. Очки в черной оправе, как у Бадди Холли[18], черная водолазка — он выглядел как человек, нарядившийся поэтом для маскарада в Ислингтоне. С той разницей, что он действительно был поэтом.
— В реальной жизни, — прибавил поэт.
В ожидании Джимми и Рут все испытывали некоторую скованность. Одна из Фион разглядывала лицо Эдди, словно старалась припомнить, где она его видела. Эдди поначалу надеялся, что она прекратит глазеть, но через пятнадцать минут все-таки решил вывести ее из затруднения.
— Да, — обреченно сказал он. — Дин Боб.
Девушка прищелкнула пальцами и рассмеялась.
— Да-да, так и есть, — вздохнул Эдди.
— Он просто прелесть. Верно? — Девушка обезоруживающе улыбалась. — А чем он сейчас занимается?
Ползун ни с того ни с сего заговорил о каких-то блокираторах на колеса; поэт присел на корточки и стал перебирать пластинки, время от времени аккуратно счищая пятнышко с глянцевой обложки какого-нибудь альбома. Каждый раз, когда кто-нибудь говорил «Фиона», обе девушки оборачивались, и все прыскали от смеха, будто и впрямь происходило нечто уморительное. Но временами повисала неловкая тишина: все ждали, чтобы кто-нибудь заговорил первым, и когда Джимми наконец вошел в комнату, Эдди почувствовал такое облегчение, что готов был расцеловать его.
— Черт меня побери, — Джимми оглядел собравшихся, — давайте возьмемся за руки и попробуем вступить в контакт с живыми!
В тесных вареных джинсах он казался еще толще, чем тогда, в пабе.
Джимми извинился, что не припас суррогатного спиртного, якобы иронически намекая на прическу Эдди. Потом хлопнул Эдди по спине и захохотал.
— Отлично, Джим, — сказал Эдди.
— Я просто хотел тебя подзавести, Эд, — сказал Джимми. — Что ты на самом деле будешь?
Эдди сказал, что выпьет джина с тоником.
— Со льдом? — поинтересовался Джимми.
— Нет, — ответил Эдди. — Просто джин с тоником.
Джимми пристально посмотрел ему в глаза.
