На объявление Эдди пришло несколько откликов; в пятницу вечером он встретился кое с кем в голландском баре «Де хемс» на Маклзфилд-стрит.
Пришла американка с короткой стрижкой, по имени Джинджер О'Райлли, бас-гитара, и двое парней-англичан: Брайан Смит, ударник, и гитарист, отрекомендовавшийся как Клинт Сайгон. Эдди спросил, настоящее ли это имя. Парень ответил: да, конечно. Не то чтобы его нарекли этим именем при крещении, но так его зовут все, поэтому оно настоящее. Брайан сказал, что и его на самом деле зовут по-другому.
— Мое настоящее имя — Токио Космонавт, — сказал он, — но оно недостаточно эффектное, и я его сменил.
Клинт воспринял это неодобрительно, зато остальные были в восторге.
Эдди сказал, что с шестнадцати лет играл то в одной группе, то в другой, но больше не хочет заниматься такой ерундой. Пора заняться серьезной работой, а не быть на подпевках. Конечно, он приобрел достаточный опыт, когда играл с «Полис» в Слейне, и прочее такое.
— Батюшки, — присвистнул Брайан, — это же самая большая музыкальная тусовка в Ирландии, верно?
— В Европе, — уточнил Эдди. Конечно, его группа замыкала список, но они все равно получили прекрасные отзывы в прессе, и из музыкальных кулуаров даже просочились слухи, что их оценил сам Стинг.
Это на всех произвело впечатление. Вдобавок, похоже, им всем нравились одни и те же группы, так что Эдди раздал копии своей пробной записи, и они договорились встретиться на следующей неделе на джем-сешн — как сказал Брайан, посмотреть, что получится. Джинджер сказала, что все решения в группе надо принимать демократически, и хотя Клинт возразил, что искусство и демократия не очень-то гармонируют, Эдди ее поддержал. Брайана Эдди убедил, и в результате Клинт оказался в меньшинстве. Хочешь не хочешь, а придется ему быть демократичным. Потом заговорили о названии группы.
— «Жрицы меда», — сказал Эдди. — Так называлась моя старая группа. Название что надо. Люди его запоминают, понимаете? Должен предупредить: я буду настаивать на этом названии.
Остальные были не в восторге от его идеи, но предложений поступило только два: «Имельда Маркос и ее туфли», от Джинджер, и «Оливер Норт и его бумагорезка» от Брайана, так что партия «Жриц меда» в конце концов победила. По крайней мере, это название утвердили в качестве рабочего. А выбор названия, как известно, самый сложный момент в создании группы.
Некоторое время они болтали о вечеринках с ЛСД, все по очереди ставили выпивку. Пиво в «Де хемс» было крепкое, и веселье било ключом. Эдди смотрел на ребят: как они спорят, смеются, подкалывают друг друга и отстаивают мнения, совершенно противоречащие тому, что сами же говорили пять минут назад. Все нормально. Похоже, они поладят, хотя Брайан и ведет себя слишком тихо, особенно когда слово берет Джинджер. Эдди рассчитывал, что они притрутся друг к другу, немного погодя. Наверняка притрутся. Ребята правильные, а он лидер группы. Наконец-то наметился просвет. Колеса завертелись, это уж точно. Он осушил свой стакан и попросил у Брайана сигарету.
Как раз перед тем, как во второй раз подошел его черед заказывать выпивку, Эдди хлопнул себя по лбу и, громко чертыхнувшись, припомнил, что ему давно пора быть в совершенно другом месте. Он оставил «Жриц меда» в «Де хемс» — спорить о втором альбоме «Уотербойз» и о том, что на самом деле можно услышать, если прокрутить «Сержанта Пеппера» наоборот. На сердце у него было так легко и приятно, что он позволил себе роскошь доехать до дома на такси.
Этим вечером в Вене группа сумасшедших ливийских террористов захватила голландский самолет. Все были в ужасе. Все, кроме Эдди. Со вздохом удовлетворения он вырезал из заголовка «Ивнинг стандард» «HIJ» и «KLM» и очень аккуратно добавил их к буквам, уже наклеенным над кроватью.
Потом улегся на кровать и задумался. Дела определенно налаживались. Всего-то неделю-другую в Лондоне, а уже обзавелся женщиной и вот-вот создаст первую самостоятельную группу. Да, дела определенно шли на лад.
Именно это Эдди и называл «прогрессом».
Квартира у Джимми и Рут была из тех, о каких говорят: «Это что-то!» Располагалась она в просторной, заново отделанной мансарде мрачного викторианского дома, выходящего на старое еврейское кладбище в Голдерз-Грин. Гладкие лакированные полы, в крышу врезаны витражные окна. Мебель в квартире была черная, и Джимми сказал, что все куплено в «Шабитат»
