— Папа, не говорите глупости! — Мэдлин взяла за руку отца и тихо добавила: — Вы для меня важнее любого кавалера.
— Все было бы очень легко устроить, — продолжал отец зловещим голосом. — Нужно только подмешать немного лауданума в мое сонное зелье, и я погружусь…
— Не говорите так, папа! — Мэдлин вскочила на ноги. Уже тот факт, что отец упомянул лауданум, который всегда не одобрял, ужасно ее напугал. — Не смейте даже думать об этом!
Отец взглянул на нее с некоторым удивлением:
— Но, дорогая, тебе со мной так трудно… А в этом случае окончились бы все твои страдания. И мои тоже.
— Ваши — возможно. А мои только увеличились бы. — Голос ее дрогнул, она с трудом удерживалась от слез. — Папа, обещайте мне, что не будете думать о лаудануме или о каких–то других… — Она на мгновение умолкла. — Обещайте мне, что не оставите меня.
Он тяжело вздохнул:
— Хорошо, дорогая, обещаю.
— Поклянитесь! Клянитесь, что никогда не будете думать о таких ужасных вещах…
— Клянусь. — Мистер Прескотт похлопал дочь по руке. — Клянусь, моя малышка Мэдди.
От этого ласкового имени у нее перехватило дыхание. Отец не называл ее так уже много месяцев.
— Вот и хорошо, папа. — Мэдлин улыбнулась и села на свое место. — Я знала, что вы не станете меня огорчать.
Когда отец снова принялся за суп, Мэдлин сказала:
— Я думаю, что это пройдет со временем. То есть все наладится.
Мистер Прескотт фыркнул в ответ, однако промолчал.
«Да–да, это должно пройти, — говорила себе Мэдлин. — Если повезет, то сегодня вечером уже многое изменится».
Ей очень не хотелось покидать сейчас отца, но у нее не было выбора — следовало поторопиться.
Собравшись с духом, Мэдлин проговорила:
— Папа, сегодня вечером мне нужно пойти в школу, чтобы заняться бухгалтерскими книгами.
Ей трудно было лгать отцу, но он ни за что не позволил бы ей отправиться на вечеринку с веселящим газом — пусть даже она надеялась встретить там известного химика, который мог бы им помочь. И конечно же, отец не одобрит, что она отправится на вечеринку в обществе такого распутника, как Энтони Долтон.
Немного помолчав, Мэдлин продолжила:
— Но вы не беспокойтесь, папа. Миссис Дженкинс составит вам компанию. Вы могли бы поиграть с ней в карты.
Отец нахмурился, но не стал возражать. Казалось, он был слишком поглощен своим несчастьем, чтобы заметить какие–то странности в ее поведении. Боже, он даже не спросил, как она доберется домой, когда будет возвращаться.
Тут дверь кухни приоткрылась, и миссис Дженкинс, заглянув, едва заметно кивнула, давая понять, что платье ждет ее в спальне. Встав из–за стола, Мэдлин убрала свою тарелку в раковину.
— Ты не доела суп, — сказал мистер Прескотт. — Ты не больна?
Сейчас отец очень походил на того человека, каким был когда–то, и к глазам Мэдлин подступили слезы. Улыбнувшись, она ответила:
— Я просто не очень голодна, папа. — Она повернулась к двери. — Почему бы вам не посидеть у камина в гостиной? А сейчас мне нужно собрать сумку. Пойдемте же…
Молча кивнув, отец последовал за ней. Когда он устроился в своем удобном кресле, Мэдлин поняла, что может спокойно оставить его. Какое–то время он будет сидеть, глядя прямо перед собой, а потом, возможно, уснет.
Как только она вошла в свою комнату, они с миссис Дженкинс принялись за дело. Мэдлин сняла свое повседневное платье, и вдова помогла ей надеть атласное, которое у нее хранилось еще со времени Телфорда.
— Я очень благодарна, что вы пришли сегодня помочь мне, — проговорила Мэдлин. — А ведь у вас, вероятно, были какие–то другие дела.
— Какие у меня могут быть дела? — отмахнулась миссис Дженкинс. — Что мне делать в субботу? У меня же нет молодых поклонников… — Она застегнула последний крючок на платье Мэдлин и добавила: — Я очень рада, что вы наконец–то идете на светскую вечеринку, пусть даже это всего лишь праздник у вашей подруги–учительницы. Но если ваша подруга может представить вас сэру Хамфри, то дело того стоит.
— Да, конечно. — Если бы миссис Дженкинс знала, что «подруга–учительница» — это всем известный распутник, она бы очень обеспокоилась, но Мэдлин не осмеливалась слишком уж доверяться вдове.
