Она хотела встать со скамьи, но Энтони удержал ее.
— Вы никуда не пойдете, пока не ответите на мои вопросы.
Опять эти его вопросы, черт побери! Мэдлин уставилась на топорщившиеся брюки виконта. «А может, отвлечь его? — подумала она неожиданно. — Может, прикоснуться к этому месту на его штанах? Тогда он сразу забудет о своих проклятых вопросах…»
Но Мэдлин тотчас же отбросила эту мысль. Нет–нет, не стоит так рисковать. Ведь неизвестно, как он будет ощущаться в ее руке. Уж лучше придумать какой–нибудь правдоподобный ответ — то есть ответить так, чтобы он не догадался, зачем ей понадобилась эта вечеринка.
— Что ж, задавайте свои вопросы, — сказала Мэдлин. И вдруг — словно кто–то потянул ее за язык — выпалила: — Но если хотите, то я могла бы облегчить ваше состояние. Выбор за вами.
Он явно колебался. Потом, пристально взглянув на нее, спросил:
— Облегчить мое состояние? Но как?
— Рукой, — пояснила Мэдлин, надеясь, что ее догадка верна и что именно так женщина может доставить мужчине удовольствие.
Заметив, что выпуклость на брюках виконта мгновенно увеличилась, она поняла, что все рассчитала правильно.
— О Боже, — простонал он, — вы колдунья.
— Потому что хочу доставить вам удовольствие?
— Потому что хотите этого только для того, чтобы не отвечать на мои вопросы.
— Так, значит, вы не желаете, чтобы я доставила вам удовольствие?
— Я этого не говорил. — Глаза его пылали. — Вы прекрасно знаете, чего я хотел бы.
— Тогда позвольте мне… — Она стала расстегивать его брюки.
Он судорожно сглотнул и пробормотал:
— Но мне все равно нужны ответы…
Мэдлин продолжала расстегивать его брюки, и он не останавливал ее.
— Вы получите ответы на все свои вопросы, — заверила она его. — После вечеринки, хорошо? — Мэдлин понимала, что должна сейчас пойти хоть на какую–нибудь уступку, ведь если сэра Хамфри на вечеринке не окажется, то ей придется просить виконта, чтобы он представил ее этому человеку.
Расстегивая последнюю пуговицу, она подняла на него глаза.
— Значит, договорились? — Мэдлин ясно давала понять, что это единственный выбор, который она предлагает.
Энтони посмотрел на нее долгим взглядом.
— Да, договорились, — прохрипел он.
Отстранив ее руки, он быстро расстегнул кальсоны, и Мэдлин едва не вскрикнула, увидев возбужденную мужскую плоть. Разумеется, она прекрасно знала, что ей предстоит увидеть, однако зрелище оказалось весьма устрашающим.
— Погладь же, — прохрипел Энтони. — О Боже, пожалуйста, погладь!..
Хотя она кивнула, на мгновение ее охватила паника. Что, если она сделает это… как–то неправильно? Что, если ему не понравится? Жаль, что она не прочитала побольше из той проклятой «гаремной» книги.
— Только я не знаю точно, как это делается, — пробормотала Мэдлин, осторожно обхватив пальцами мужскую плоть.
— Я покажу вам. — Энтони накрыл ее руку своей. — Вот так, понятно?
— О–о–о!.. — воскликнула она. — Это… как доить корову.
Энтони невольно рассмеялся:
— Да, наверное. Хотя я никогда не доил корову. — Он убрал руку и пристально посмотрел ей в лицо. — Неужели ваш любовник никогда не просил вас проделать с ним это?
Мэдлин отвела глаза.
— Просто скажите, если вам нравится. Вам действительно нравится?
— О, вы сводите меня с ума… — Он протяжно застонал. — Да, милая, вот так…
Он поцеловал ее в губы, а затем рука его легла ей на грудь. «Ах, это просто удивительно, — подумала Мэдлин, опуская глаза. — Интересно, что бы я почувствовала, если бы это… если бы его плоть оказалась во мне?» При мысли об этом ее охватило возбуждение, и рука ее стала двигаться быстрее.
— Ах, милая Мэдлин… — Энтони снова застонал. — Такая практичная… такая порочная… ты заставляешь меня…
Он внезапно умолк и, сунув руку в карман, вытащил носовой платок.
— Мэдлин, о Боже!..
В следующее мгновение из его горла вырвался хриплый крик, и он излил семя в платок, который судорожно сжимал в руке.
— Все, милая, достаточно… — проговорил он, задыхаясь.
Мэдлин замерла, глядя как зачарованная на свои руки. Прежде она никогда не делала ничего… столь интимного. И кто бы мог подумать, что это выглядит так захватывающе?..
Тут Энтони поцеловал ее в лоб, и она вдруг почувствовала, что на глаза ее навернулись слезы. Да, ей хотелось плакать при мысли о том, что они с Энтони никогда не окажутся в одной постели. Было совершенно очевидно: если бы она отдала ему свою невинность, то отдала бы и свое сердце. А распутник совсем не тот человек, которому женщина может отдать свое сердце, благоразумная женщина, такая как она.
