Следовательно, оставался только один способ все узнать. Он должен расспросить викария и всех, кто знает что–либо об этом деле. Возможно, ему нужно поговорить и с местным судьей. Но чтобы сделать все это, придется поехать в Телфорд.
При мысли об этом он невольно содрогнулся. Отправиться в Телфорд… Ведь в Телфорде жили Бикемы, и там, в этом городке, он когда–то страдал от бесчисленных унижений… Много лет назад он дал себе слово, что никогда больше не поедет в Телфорд, но сейчас…
Поднявшись с кресла, он в волнении прошелся по комнате. «Все, хватит, — сказал он себе. — Нельзя допускать, чтобы это ужасное прошлое по–прежнему влияло на мою жизнь. Мэдлин любит меня, и Тесса — тоже. И я должен во что бы то ни стало спасти их».
Выходя из комнаты, Энтони бормотал:
— Да–да, именно так и надо поступить. Надо бросить вызов своему прошлому, и тогда, возможно, я наконец–то сумею заслужить уважение Мэдлин. Более того, я и сам себя смогу уважать.
Дорогая Шарлотта,
какая же Вы все–таки наивная! Думайте что хотите про лорда Норкорта и мисс Прескотт, а я с этого момента буду держать свое беспокойство при себе. Однако молюсь за Вашу учительницу и надеюсь, что она наконец–то образумится.
Ваш незаинтересованный кузен Майкл.
Мэдлин кипела всю дорогу до Ричмонда. Как смел Энтони обвинять ее во всех этих неприятностях?! И как посмел сказать, что она откладывает их свадьбу только ради папы?! Он ничего не понял, черт возьми!
«Ты же не позволяешь мне…»
Она поморщилась. Да, верно, она не хотела, чтобы он говорил с ее отцом. Может быть, она поступила неправильно, отложив его встречу с папой? Может, следовало довериться Энтони, позволив ему самому во всем разобраться? Но ведь нужно еще позаботиться и о его племяннице…
Тут ей снова вспомнился его рассказ о детстве, проведенном у Бикемов. Мэдлин преподавала не только в школе миссис Харрис, поэтому знала, как дурно опекуны иногда обращаются с девочками. Да, Тессу ни в коем случае нельзя оставлять у Бикемов, потому что…
Тут экипаж вдруг остановился, Мэдлин, взглянув в окно, увидела, что они уже подъехали к их коттеджу в Ричмонде. В следующую секунду дверь отворилась и из дома вышел мистер Прескотт. А следом за ним появилась и миссис Дженкинс.
— Черт возьми, где ты была? — проворчал отец, распахивая дверцу. — Мы тут измучились от беспокойства! Я посылал миссис Дженкинс за тобой в школу, и миссис Харрис сказала, что ты ушла в полдень. А сейчас уже почти девять!
О Господи, она не подумала…
— Папа, дорогой, надо сначала заплатить вознице, а потом я все объясню.
Мистер Прескотт что–то пробурчал себе под нос и, вытащив из кармана кошелек, сунул кучеру несколько шиллингов. Кучер взглянул на Мэдлин вопросительно, и та добавила еще несколько монет, чтобы получилась сумма, о которой они договаривались.
— Господь милосердный! — воскликнул мистер Прескотт, сообразив, сколько пришлось заплатить. — Куда же ты ездила?
— Мне нужно было съездить в Лондон, папа, — со вздохом ответила Мэдлин. Увидев, как побледнел ее отец, она поняла, что ей не следовало это говорить.
Мистер Прескотт нахмурился и повел дочь в дом. Миссис Дженкинс последовала за ними.
Закрыв дверь, мистер Прескотт повернулся к Мэдлин:
— Ты ездила к сэру Хамфри, да?
«Выходит, он знает об этом?» — мелькнула мысль у Мэдлин. Она с укоризной посмотрела на миссис Дженкинс и вдова в смущении пробормотала:
— Простите, мисс, но ваш отец допытывался до тех пор, пока я все не рассказала…
— И чертовски правильно, что допытывался! — воскликнул мистер Прескотт. — А что еще я должен был делать, когда увидел, что она чистит твое вечернее платье? Я знал, что в субботу ты не была на ассамблее. А потом она рассказывает мне, что ты из–за меня ввязалась в какие–то сомнительные интриги. Ты не имела права! Мэдлин, не выдержав, закричала:
— А вы, папа, не имели права сдаваться!
Отец потупился, но Мэдлин уже не могла остановиться.
— Папа, сколько месяцев я умоляла вас сделать хоть что–нибудь, чтобы изменить нашу ситуацию, а вы могли только горевать о том, что случилось с миссис Кросби. А как насчет того, что случилось со мной, папа? Я в одно мгновение лишилась и дома, и своей прежней жизни, когда она умерла у вас на столе. Поверьте, мне тоже тяжело!
