— Взвесь всё остальное золото! — тоже шипящим голосом приказал целовальнику Провоторов. — Да быстро. Мне молва про этого чёртова младенца жизни не даст. Давай!
Остального золота вышло в полном весе на сто тридцать пять фунтов. К серебру да к меди и бронзе Провоторов даже не прикоснулся.
— Договор какой у нас был? — повернулся Провоторов к Кольке Шпоре. — Я покупаю твой хабар по сорок рублей за фунт, или как? Или станем на золотники мерить?
Колька, уже много хлебнувший рому, сразу замаялся, закрутил шеей. В Сибири бугровальное золото завсегда шло по полтиннику серебром за золотник. При таком весе получалось, что купчина Провоторов грабит шайку бугровщиков на десять рублей с каждого фунта жёлтого жира! То бишь золота! Это быстро посчитал и Александр Егоров. И, конечно, учитывал при расчёте свой сверхдоход и купчина Провоторов.
— Всего чистого золота завешено мною на сто пятьдесят один с половиной фунт, — доложил кабацкий целовальник. — А ежели на золотники вешать, так мы до зимы не перевешаем. Да и таких мизгирных гирек у меня нет.
А вот атаман шайки пограбёжников Колька Шпора про фунт веса ещё понимал, а золотники ему мало доходили. Он кинул фуражкой об пол и проорал:
— Гуляй, Сибирь, под русский фунт!
Купчина Провоторов тотчас свистнул в сторону входной двери варнацким посвистом. Тут же Одноглазый, стараясь не шататься, да второй охранник купца стали таскать в «светлый угол» кожаные мешки. В них радостно подзвякивали серебряные рубли. Мешков принесли сорок штук. Махнув охране убираться, Провоторов сообщил:
— В мешках, Колька, по сто рублей серебром. А я тебе должен...
— Шесть тысяч и сорок рублёв! — тут же посчитал целовальник.
Колька пьяно замахал руками, взвился голосом:
— В мешках твоих, значит, четыре тысячи рублёв? А как же остатный расчёт? Как же ещё две тысячи рублёв серебром и к ним ещё сорок Рублёв? Они — где? Ведь договорились ещё «на берегу», что расчет будет сразу и сполна!
— А я тебя должен дожидаться? — взбесился и купчина. — Договор был принести золото ещё по зиме, а ты когда принёс? Через половину года! Почитай летом! Я так долго деньги не могу держать. Деньги, они крутиться любят! Теперь ты жди!
Назревало нечто серьёзное. В двери и в раскрытые окна кабака стали заглядывать злые, заждавшиеся гульбы рожи бугровщиков.
Целовальник передвинул по поясу поближе к руке длинный мясницкий нож.
— А здесь про вексель кто-нибудь слышал, ну в Сибири? — спросил Егоров, взводя курок и второго пистоля. Щелчок получился громкий. — Так вот, Илья Никифорыч, ты сейчас на остаток суммы отпиши Кольке долговую расписку. Я как гарант подпишу, да вот и целовальник подпишет.
Услышав непонятные слова «вексель, гарант», Колька Шпора решил под пьяную голову, что его нагло обманывают. И купец Провоторов обманывает, и этот столичный хлыщ, как-то странно и вовремя подвернувшийся под расчёт.
Колька вытащил тесак и воткнул его с громким свистом в стол. Тут же треснуло дорогущее стекло в окне трактира. С улицы заорали Колькины ватажники, мелькнули топоры.
Егоров мельком глянул на купчину Провоторова и достал оба взведенных военных пистоля. Положил их на стол, себе под руки.
— Теперь, Илья Никифорыч, пора бы тебе пойти к стойке да освежиться, — сказал Егоров прямо в малюсенькие глаза Провоторова. — Мы тут сейчас договоримся. Это я, ваше степенство, тебе обещаю.
