Сюда они прискакали за двое суток, верный компаньон О'Вейзи знал, куда мчаться для последнего рывка от погибели...
Здесь проживали китобои, здесь в добротной гавани стояли китобойные шхуны, и воняло здесь такой китовой тухлятиной от жиротопных заводиков, что хоть езжай в Бостон и сдавайся первому попавшемуся полисмену. Ни банка, ни меняльной конторы в городке из трёх десятков домов не имелось. Но имелся салун, а салун в Америке и храм, и банк, и торговая палата. О'Вейзи поделил один брусок золота индийским томагавком на ровные куски жёлтого металла и пошли они с Егоровым по раннему вечеру в городской салун... Там, между тремя стопками дрянного виски приобрели себе шхуну с командой, десять бочек вонючего китового жира (было куда золото прятать), а отплытие назначили, как положено, на раннее утро.
Ранним утром и отплыли.
* * *
Через тридцать два дня китобойная шхуна «Альбатрос», «порт при писки Бэдфорд, Америка», двумя лоцманскими лодками была подведена к первому причалу порта Санкт-Петербург. Китобойная шхуна с американским флагом встала рядом с трёхмачтовым корветом, на корме которого вяло болтался английский вымпел. Над столицей Российской империи низко висело декабрьское небо, воздух был пропитан терпкой морской влагой. Над портовыми строениями торчали трубы и уныло пускали в серое небо серые дымы.
Грохнул выстрел адмиралтейской полуденной пушки.
Из здания таможни, стоящей как раз напротив первого причала, повалили люди. Впереди них шёл огромный русский военный с генеральскими эполетами. Его придерживал под руку и что-то весёлое толковал хорошо одетый штатский человек с бритым лицом. Оба подвернули к английскому корвету. С борта корвета подали на пирс крашеные сходни.
Матросы китобойной шхуны с грохотом обрушили на берег широкую доску. Она служила сходнями. Егоров, собравшийся первым ступить на родной берег по толстой доске, нечаянно глянул на людей у английского парусника. До них было шагов сорок.
Егоров глянул на людей и тут же убрал ногу со сходной доски. Содрал с головы шляпу и той шляпой как бы прикрыл лицо.
— Боишься ступить на родную землю? — хмыкнул сзади Егорова уже успевший выпить О'Вейзи.
— Боюсь, — совсем серьёзно ответил Егоров. — И тебе советую... бояться. Вон, глянь на того франта, что кривляется рядом с русским генералом. Видишь?
— Вижу... Вроде... не англичанин, а прётся на английский корабль. Главный таможенник этой земли?
— Это американский мистер Халлер, как бы правая рука моего бывшего тестя Зильбермана... Страшный человек...
— Вот... Приплыли и попали... — О'Вейзи протянул Егорову початую бутылку. — Выпей напоследок. На, бери, выпей...
На английском корабле матросы уже начали разрифлять паруса, загрохотал кабестан, вытаскивая из воды правый якорь. Большой портовый барк принял с английского корвета буксирный канат и выправил свой широкий парус под ветер, готовясь тянуть корвет из Финского залива в Балтийское море.
Барон Халлер последний раз приподнял шляпу перед русским генералом, звучно произнёс по-русски на всю пристань: «До встречи через пару недель, генерал! Ищите меня через министерство финансов, через господина Гурьева»!
И взбежал по сходням на борт английского корабля. Сходни утянулись за ним на палубу, корвет отошёл от причала и стал покрываться парусами.
Русский генерал со своей свитой последний раз махнул рукой в корму английского парусника, повернулся и пошёл к коляске, запряжённой четвернёй белых коней. Коляска дожидалась генерала возле трёхэтажного здания балтийской портовой таможни.
— А ведь я этого генерала знаю! — выдохнул Егоров. — Ей-богу, я его знаю!
И заорал на всю пристань:
— Савва! Савва! Господин Прокудин! Обожди!
Генерал Савва Прокопьевич Прокудин недовольно обернулся.
Ему навстречу торопливо бежал огромный бородатый мужик. И хоть был он в иноземной одежде, а выглядел совсем русским.
— Савва, это я! — заорал мужик и расшеперил руки — обниматься. С боков генерала Прокудина тут же прикрыли два человека с обнажёнными саблями. Свитская стража.
— Да я это, Савва. Я! Сашка Егоров! Не узнал?
Генерал Прокудин Савва Прокопьевич, год назад назначенный государем Александром Павловичем заведовать таможнями всего балтийского побережья, вдруг подался назад. И тоже заорал:
