Кот в сапогах - страница 38
— С его врачом на той неделе произошел несчастный случай. Исход был роковым, — сказал Баррас.
Среди мирной и праздничной обстановки «Кафе де Шартр» его зеркала на стенах, зрительно увеличивая залу, отражали необычную суету, порождаемую одновременно скорбью, и беспокойством. Все столы под здешним потолком с позолоченными кессонами занимали одни мюскадены, они бродили среди колонн, расписанных сценками на более или менее мифологические сюжеты и цветочными гирляндами, они сидели и стояли, сплошь угрюмые, раздраженные. Говорили все об одном — о кончине Людовика XVII и о том, что это произошло при сомнительных обстоятельствах: газеты только что объявили о случившемся, но без особых комментариев, так что каждый был волен выдвигать свои домыслы:
— Его отравили, я в этом уверен.
— А за каким чертом, любезнейший Давенн? — осведомился напудренный верзила.
— Все очень просто. Правительство устранило ребенка, которого роялисты хотели посадить на французский трон. Одним ударом они добились того, что для волнений в Вандее и Бретани больше нет повода.
— В поводах недостатка нет! Претендентов хватает: граф Прованский, граф д’Артуа…
— Они живут в изгнании.
— И что с того?
— Можете себе представить, как они вернутся во Францию с английскими либо австрийскими полками? Вот уж была бы бесславная война!
— А на самом деле, — вмешался конторский клерк с шиньоном на макушке, — с чего бы ему умирать?
— От болезни, — буркнул кто-то.
— Если он болел, почему его от нас прятали?
— Конвент не мог не быть в курсе.
— Мне говорили, что хирург, который пользовал его, на прошлой неделе тоже помер, — вставил Дюссо. — Мне сказал об этом Фрерон собственной персоной.
— Нежелательный свидетель, друг мой. От таких избавляются.
Эта последняя реплика принадлежала Сент-Обену. Глаз у него зажил, но черную повязку, придающую ему облик ветерана, он по-прежнему носил.
— А тот врач, что он мог бы засвидетельствовать?
— Плохое лечение?
— Тела нам не покажут.
— А если бы и показали? — возразил Сент-Обен. — Кто смог бы при виде трупа подтвердить: «Да, это Людовик Семнадцатый»? Кто его видел там, в тюрьме? Даже сестра не имела с ним свиданий. Он только и виделся что с доктором.
— Которого, может, и прикончили, чтобы молчал…
— Вот теперь мы приблизились к сути.
— На что вы намекаете, дражайший?
— На то, что узник, умерший в тюрьме Тампль, уже не являлся Людовиком Семнадцатым.
— Вы хотите сказать, что настоящего принца давно уж нет в живых?
— Это тоже не исключено, однако мне видится более интересная возможность.
— Объяснитесь, Сент-Обен.
— Что, если он жив, в добром здравии и скрывается где-нибудь в Пруссии или в Лондоне?
— Только не в Лондоне, — вмешался некто в серой суконной куртке, какие обычно носили шуаны, и с четками в петлице; теперь мятежные роялисты больше не прятались, их можно было встретить в парижских кафе, где они вели свои подрывные речи.
— Почему бы и не там? — спросил Сент-Обен.
— Потому что мы у себя в Бретани непременно проведали бы об этом. Что до меня, могу вам сообщить с полной уверенностью: в Лондоне именно сейчас эмигрантская армия готовится к тому, чтобы высадиться на наших берегах. Если бы маленький король жил в Лондоне, он был бы причастен к этим приготовлениям.
Слова шуана придали беседе новый оборот. Какова она, эта эмигрантская армия? Сколько их там? Придут ли они на английских судах? Кто ими командует? Граф д’Артуа? Есть ли какие-нибудь шансы, что это нашествие увенчается победой? Готовы ли бретонцы принять этих роялистов? Этот град вопросов, на которые шуан не всегда мог дать точный ответ, оставил Сент-Обена равнодушным: он-то был неколебимо уверен, что Людовик XVII жив и прячется где-то в Европе, эти сведения ему сообщил Делормель, получивший их от самого Барраса. Пока мюскадены преисполнялись новой бодрости и веры, Сент-Обен смотрел в окно кафе на парк Пале-Рояля. Там моросил теплый мелкий дождик, заставляя прохожих и девиц прятаться под аркадами. Вдруг он увидел национальных гвардейцев, они шли строем.
