— У меня добрая шотландская фамилия, — обороняясь, выдавил Квиллер. — Не Киллером же мне вам на радость зваться? — Потом склонился над столом Райкера и сказал: — Нынче утром я ощущал некую интересную вибрацию. По-моему, Перси даст мне новое назначение.
— Если даст, это для меня сущая новость.
— Я шесть месяцев пробыл смешнейшей фигурой журналистики — криминалист, посаженный на искусство.
— Нечего было брать эту работу, раз она тебя не устраивает.
— Мне были нужны деньги. Ты это знаешь. И мне было обещано место в редакторской, как только оно появится.
— Всяческих удач, — уныло пожелал Райкер.
— По-моему, есть что-то вроде шанса. И каков бы он ни был, о нем знают все, кроме нас с тобой.
Редактор публицистики откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— В средствах массовой информации общепринято, — провещал он, — что наиболее заинтересованные лица узнают новости последними.
Когда из редакторской донёсся звонок, Райкер с Квиллером вступили в кабинет главного редактора, сказав: «Доброе утро, Харолд». Босса звали Перси только за глаза.
Тут был начальник отдела рекламы, трещавший своими манжетами. Был тут и шеф фотографов, выглядевший утомленным. Присутствовала и редакторша женского отдела в довольно-таки смелой шляпке из шкуры зебры, пославшая Квиллеру затяжной жёсткий взгляд, который его смутил. У Фрэн Ангер было приторно-сладкое обаяние — он ему не доверял. Он был осторожен с деловыми дамами. Некогда был на такой женат.
Кто-то прикрыл дверь, и главный редактор крутанул своё кресло, чтобы лицезреть Квиллера.
— Квилл, я обязан извиниться перед вами, — сказал он. — Мне следовало бы обсудить всё с вами дней десять назад. До вас, возможно, дошли слухи, и с моей стороны было не больно красиво оставлять вас в неведении. Не обессудьте. Меня включили в Гражданский комитет мэрии по борьбе с преступностью, но это не извинение per se[3].
«Он и впрямь неплохой парень», — подумал Квиллер, тревожно ёрзая на стуле.
— Мы обещали вам другую работу, как только представится удобный случай, — продолжал главный, — и теперь у нас для вас есть настоящее задание! Мы собираемся расширять издательский бизнес в целом и газету «Дневной прибой» per se.
Квиллер начал понимать, почему босса прозвали Перси.
Редактор продолжал:
— Наш город избран для эксперимента, который определит, может ли национальная реклама, обычно публикуемая в журналах, быть передана в ежедневные газеты больших городов.
Редактор рекламы заметил:
— Если это сработает, наша построчная оплата удвоится. Годовой доход за один только год эксперимента поднимется на миллион долларов.
— «Утренняя зыбь» тоже захочет получить этот лакомый кусочек, — добавил главный, — но с нашими-то новыми станками и цветной печатью мы сможем выпускать продукцию высшего качества.
Квиллер нервно поглаживал усы.
— Это и будет ваша работа, Квилл, — пятьдесят две недели выпускать особое воскресное приложение — журнального формата с массой цветных иллюстраций!
Мысли Квиллера так и рванулись вперед, к этим возможностям. Он представил себе великосветские судебные процессы, предвыборные кампании, политические разоблачения, спортивные зрелища, возможно, отклик в заокеанской прессе. Он откашлялся и спросил:
— Этот новый журнал, полагаю, для широкого круга читателей?
— Для широкого — по форме изложения, — ответил Перси. — И для более узкого — по содержанию. Мы хотим, чтобы вы делали еженедельный журнал по дизайну интерьеров.
— По чему? — неожиданным фальцетом вскрикнул Квиллер.
— По оформлению интерьеров. Эксперимент ведет мебельный концерн.
— Дизайн интерьеров! — Квиллер ощутил холодок в основании усов. — Мне думается, было бы лучше, если бы за это взялись дамы.
— В женском отделе, — сладко заговорила Фрэн Ангер, — страстно ожидали этого назначения, Квилл, но Харолд чувствует, что нынче домашним очагом заинтересовалось великое множество мужчин. Он хочет избежать женской пристрастности и привлечь массового читателя к журналу «Любезная обитель».
В глотке у Квиллера запершило так, будто он проглотил свои усы.
— «Любезная обитель»? Так вот как называется эта штука?
