Да!
С непривычки получилось неровно и неоднородно.
И ладно! Под одеждой не видно. Тем более для джамрану это не столько предмет туалета, сколько досадная помеха. Главное — генотип.
Посмеиваясь и представляя как во всём этом буду выглядеть, я облачилась в разномастные тряпки и замешкалась…
Обувь!
Пришлось напылить себе ещё и носки. Затем я с удовольствием выпила чашку зелёного чая без сахара, причесалась, и с лёгким сердцем отправилась в лабораторию при медотсеке.
«О, боже ж мой! Неужели я это делаю?!»
«Спокуха, Лера!»
Реакция капитана превзошла все мои ожидания. Сперва Риген оторопел, потом недоумённо нахмурился, медленно вышел из ступора и обошёл меня кругом, пристально разглядывая… Я уже начала чувствовать себя берёзой, на которой неожиданно выросли ананасы — так чудно и неловко… Как вдруг…
— Что ты с собой сотворила? — ворчливо изрёк Риго.
Заметьте, не «что ты на себя напялила»… Вот за одно это следовало в особенности ценить джамранских мужчин. Мы с моим бывшим мужем, или будущим, никогда не сходились во мнениях по поводу одежды. То, что нравилось мне, не нравилось ему на мне и наоборот…
Капитан схватил меня за руку и потащил к медицинскому композитному шкафу.
— Куда?! — заорала я от неожиданности и упёрлась перед самыми створками.
— Вернуть, как было, — сердито заявил он.
— Погоди! — я ухитрилась вырваться. — Ничего не понимаю.
Зачем? Генетически я — неотразима! Если верить стандартной инструкции…
— Да где уж тебе понять? — усмехнулся Риго. — Дилетантка!.. Как только додумалась? Зарек надоумил?
Я хмуро потупилась. Стало обидно и стыдно. Похоже, в стремлении обольстить капитана, я перестаралась и только подкрепила его теорию относительно моей генетической несостоятельности. На практике, так сказать…
О чём я думала?! Охмурить таким банальным способом продвинутого джамрану? Дура!
Но так просто сдаваться тоже не собиралась.
— Допустим, Зарек. Он ведь джамрану.
Риген фыркнул.
— Определённо. И ты не придумала ничего лучше, чем спрашивать совета у кир-джаммрит, пытаясь соблазнить эрф-джаммрут.
Я озадачилась.
— А в чём разница-то?
— Вот и обольщала бы Зарека, если не видишь разницы, — хмыкнул он, но тотчас спохватился. — Нет, его не стоит.
Ага, нетипичная ревность взыграла!
— Запомни, раз и навсегда, — добавил капитан, — мне твои самопроизвольные изменения глубоко неприятны. Это как патогеном по оголённым аллелям. В глехам мы ценим естественность и самобытность… И всё, что можно с ними делать. Возможности, а не готовый результат.
— Я — не глехам!
Слова джамрану заставили меня почувствовать себя пятнадцатилетней школьницей впервые дорвавшейся до маминой косметики и припёршейся на свой первый школьный вечер с килограммами разноцветной штукатурки в самых мыслимых и немыслимых местах.
Стоп!
Внезапно я припомнила всё, что вытворял со мной другой Риген во время парадоксальной волны. Естественности там было мало, а вот самобытности хоть отбавляй… Явно обозначилась какая-то нестыковка, или я окончательно запуталась в этих эрф-кир…
— А как же ваша любовь к генетическим изменениям? — не преминула поддеть его.
— Мы стремимся меняться сами, — невозмутимо ответил Риго, — и менять глехам, но заполучив его в первозданном виде, как материал, искушая и управляя процессом. А сейчас… — он смерил меня негодующим взглядом. — Твой убогий генетический материал никакой ценности для меня не представляет. Никакого интереса внедрять в это стандартное безобразие свои гены.
Вот тебе и ДНК-неотразимость!
— Но Зарек… — начала я и заткнулась, смекнув, что пример не из удачных.
— Зарек — кир-джаммрит, — веско заметил Риген. — Этим геноглотам лишь бы дорваться до чужих генов и взять. Желательно с приправами. Но и у них есть особые предпочтения и шаблоны кири уже не привлекают. Приелись. Эрф-джаммрут в большей степени геноморфы и ценят нетронутый сосуд, чтобы наполнить его своими генами и сконфигурировать по собственной прихоти. Это моя прерогатива менять, а не твоя, глехам.
— Я не глехам!
— Спорить ещё будешь? — зловеще усмехнулся он и бесцеремонно затолкал меня в шкаф. — Если захочу, то сам тебя изменю. По своему усмотрению.
