Дверь закрылась, и Петровски снова уселся.
— А теперь, мистер МакГроу, я не стану задавать вам никаких предварительных вопросов и сразу перейду к делу весьма серьезному и важному.
— А именно?
— Тот артефакт, который оставили строители Космострады.
Сплетни, слухи, дорожная чушь, бред — все это стало совершенно незыблемой, алмазно твердой реальностью, как только прозвучало из уст официального чиновника. Меня это потрясло.
— Что-что?
— Артефакт. Карта. Карта Космострады.
Я медленно покачал головой.
— Я ничего подобного не знаю.
Петровски погладил крышку стола, глядя на меня, пытаясь определить степень моей искренности.
— Тогда почему, — спросил он меня ровным голосом, — все думают, что она находится в вашем распоряжении?
Я не видел никакой пепельницы и уронил наполовину выкуренную сигарету себе под ноги.
— Вот это, мой ненаглядный блюститель закона, — я свирепо растер окурок, — и есть вопрос на биллион в полосочку кредиток. Мне бы очень хотелось, чтобы кто-нибудь объяснил мне то же самое. — Я уселся обратно и скрестил ноги. — Кстати, а кто такие эти «все»?
— Представители различных рас, различных профессий, и мы, колониальные власти, я должен сказать.
— Ну а кто еще конкретно, за исключением властей?
— Я не могу представить себе ни одной расы внутри Расширенного лабиринта, которая не мечтала бы завладеть такой картой, особенно сейчас, когда мы знаем, что ретикулянцы мечтают ее захватить, и мы специально стремимся им в этом помешать. И рикксы, и кваа-джхины. У них есть свои агенты. Это мы знаем. Но все указывает на то, что есть многое, чего мы не знаем.
Я взял еще сигарету. Я бросил курить много лет назад, но есть такие кризисные моменты, которые просто просят никотина.
— Почему? Вот мой единственный вопрос, — сказал я, щелкая зажигалкой, чтобы погасить в ней огонек. — Почему этот вымышленный артефакт настолько важен?
Я мог догадаться, но мне нужны были те причины, которые он назовет.
— Да просто сами подумайте, мистер МакГроу. Подумайте о том, что это означало бы. — Его тон был больше академическим, нежели восторженно фанатичным.
— Есть ли у вас представление, насколько это продвинет наши попытки разрешить загадку Космострады? Разве это не стало бы открытием веков? — Он оперся о стол и поднялся на ноги, а лишняя сила тяжести для него самого превращала его массивное тело в изрядную обузу.
— В какую сумму вы оценили бы карту, мистер МакГроу? — он стал расхаживать по кабинету, сложив на груди массивные руки.
— Ну ладно, допустим, такая карта пользуется большим спросом, чем горячие пирожки, — я чуть не поперхнулся затяжкой. — Допустим, вы узнали с ее помощью, что Космострада разветвлена по всей вселенной, вы найдете миллионы прочих рас, живущих во всех ее уголках. Чем больше, тем веселее. Мы бы и так их нашли раньше или позже.
Петровски поднял палец и помахал им.
— Подумайте. Подумайте, к чему еще могла бы привести находка такой карты.
Я был уже окончательно сыт по горло всем этим. Я не ответил. Все, что я мог в данный момент придумать — это то, что в один миг Дарла была в моих объятиях, а в следующий момент я смотрел, как она погибла. Петровски начал говорить снова, но я его не слышал. Дарла…
— Вы можете представить себе все это? Вы же должны понять, что возможности просто потрясают.
Он остановился и стал раскачиваться взад-вперед на каблуках, немного рассерженный, что я не обратил на него должного внимания.
— Я сказал, что есть возможность предполагать, что карта приведет нас к самим строителям Космострады.
Я глубоко затянулся, мои легкие уже получили достаточно яда, чтобы выдержать такой удар.
— Ага. А они себе спокойно держат магазинчик придорожных товаров на Межзвездной улице, 84.
— Магазинчик? — он зашел за свой стол. — Разумеется, это шутка. Но разве вы не видите, что такая возможность делает карту бесценной?
— Но ведь строители Космострады давно мертвы, по крайней мере, так гласит молва.
— Да, но остатки их цивилизации? Наверняка что-нибудь да уцелело. Уцелела же Космострада? Подумайте только обо всех тайнах, мистер МакГроу. Тайны самой технологически совершенной расы во вселенной. Может быть, вообще такой больше не существует и не будет существовать.
