— Ага, поговорить нельзя, а связать и воспользоваться — пожалуйста. Ладно, я всё понимаю, кроме одного: откуда ты взяла эту глупость про свою командиршу? — оборвал я.
— Ну, вы с ней так ругаетесь… И мы как-то решили, что это очень явный признак.
— Решили так же, как ты решила это всё устроить? — проворчал я. — Вот именно, что ругались! И до сих пор ругаемся, и вряд ли когда-то перестанем, потому что у нас слишком разное мировоззрение, а при таком жизненном опыте кардинально изменить его не получится. Да и не нужно.
— То есть, такой она всё-таки кажется тебе лучше? — в голосе отчётливо проскользнули ревнивые нотки, а я насмешливо фыркнул.
— Мне — нет. Но зато явно нравится Траю, и моё мнение в этой связи вообще последнее, к которому стоит прислушиваться. Если хочешь знать, ты на мой вкус в любом случае гораздо красивее, даже несмотря на все странности и эту твою Неспящую, не к ночи будь помянута.
— Правда? — недоверчиво уточнила она и даже отстранилась, чтобы заглянуть мне в лицо.
— Правда. Зачем бы мне врать? — усмехнулся я, отводя с её лба тонкую прядку и заправляя за ухо.
— Значит, ты считаешь меня внешне привлекательной? — продолжила упорно допытываться она.
— И внешне, и не только, — я пожал плечами. Более естественная поза и облегчение от мысли, что этот бред закончился, вполне располагали к беседе, так что я совершенно не возражал. И сам успокоюсь, и Велесвета; хотя ей, пожалуй, особенное успокоение и не требовалось.
— Но ты же меня почти не знаешь, как ты можешь судить?
— По ощущениям. Скажем так, ты гораздо больше похожа на нормальную женщину в моём представлении.
— А Ниря не похожа?
— Далась тебе эта Ниря, — поморщился я.
— Я просто очень ею восхищаюсь. Я не умею так играючи вести любой разговор, а ещё она очень уверенная в себе и сильная, достойная уважения. Извини, я больше не буду. А что значит «нормальная женщина»?
— Которую хочется защищать, а не перевоспитывать.
— Я вполне могу постоять за себя сама, — обиженно возразила она, упёрлась ладонями мне в грудь, снова отстраняясь.
— Перед внешней опасностью — может быть. А вот кто тебя от собственных глупостей защитит? — не удержался я от улыбки. — Если раньше я ещё мог воспринимать тебя настороженно, как остальных, то после вот этого выступления… В общем, шансов нет.
— Прости, пожалуйста, — тихо проговорила кошка, со вздохом возвращая голову в прежнее положение и обнимая меня обеими руками. — Я была уверена, что правильно всё поняла и всё предусмотрела.
— Всё, кроме собственного желания, — отозвался я.
— Но я же хотела, чтобы…
— Не этого желания, — со смешком перебил я. — Хоть бы у кумира своего спросила, она бы тебе доступно объяснила.
— А ты не можешь?
— Объяснить вряд ли. Могу только показать на практике.
Сейчас, когда картина мира вместе с уровнем адреналина вернулась в естественное положение, опять начало действовать зелье. Или, может, это было уже не зелье, а здоровая реакция тела на объятья обнажённой красавицы? Я ведь не лгал, говоря о своих предпочтениях: Велесвета была вполне в моём вкусе.
Через несколько секунд молчания я приподнял тень и аккуратно уложил на кровать, после чего сам улёгся рядом набок, подпирая голову ладонью. Неторопливо, изучая, повёл рукой вдоль её тела: очертил пальцами овал лица, шею, ключицы, накрыл ладонью грудь и здесь задержался, любуясь видом и наслаждаясь прикосновением. А потом бросил взгляд на лицо кошки, и вообще замер, с интересом разглядывая выражение её мордашки: сосредоточенность, плотно сжатые губы и крепко зажмуренные глаза. Да она вся как-то вытянулась, положив ладони вдоль тела, и явно ждала чего-то нехорошего. Сейчас наблюдать это было весело, не то что полчаса назад.
— Вель, может, ты откроешь глаза? — предложил я.
— Я машинально… а что, нельзя? — смущённо уточнила она.
— Можно. Но зачем?
— Так терпеть легче, — честно призналась она.
— Терпеть что? — вздохнул я, уже вполне догадываясь об ответе. — Вель, ты же вроде бы знаешь теорию; должна понимать, что многие этим занимаются для удовольствия, а не «потому что надо». Мне очень странно объяснять это кошке, — я со смешком качнул головой.
