Павленко пытался сопротивляться и настаивал на необоснованности политических обвинений в подрыве экономической мощи государства, хотя и признавал совершенные хищения. Присутствовал в прошении необходимый в таких случаях мотив раскаяния. «Мне 43 года, т. к. рождения 1912 года. До Отечественной войны я ни разу не был под судом и во время Отечественной войны сбился с правильного пути и не понимал существа лжестроительных организаций. У меня двое детей: пяти и двадцати лет, я не пьяница. Прошу сохранить мне жизнь и дать возможность искупить свою вину исправительно-трудовыми лагерями», — писал Павленко[735].
Через месяц, 6 мая, все еще не имея текста приговора, Павленко написал второе заявление, приведя новые подробности по отдельным пунктам обвинения. Очевидно, что пока он опровергал тот вариант приговора, который был зачитан на суде[736]. Только 21 мая Павленко получил на руки короткую выписку из приговора с изложением мер наказания, назначенного каждому из подсудимых.
23 мая Павленко написал новое заявление, где просил предоставить весь приговор целиком. Воспользовавшись случаем, он вновь повторил свои аргументы по поводу необоснованности квалификации преступлений участников организации[737]. Наконец 27 мая приговор прибыл целиком. В связи с этим Павленко 30 мая написал подробное ходатайство о помиловании, в котором в очередной раз изложил свои доводы и оспорил ряд обвинительных положений приговора[738].
Павленко боролся за свою жизнь, выбрав наступательную тактику. Он не просто просил о снисхождении, но требовал правосудия. Его последнее заявление заканчивалось не обычной просьбой о снисхождении, а обвинениями в адрес следствия: «…Прошу дать указания о пересмотре нашего дела, и я убежден, что правду следственному органу и трибуналу не удастся скрыть. Если бы Вы знали, как велось следствие и что из себя представляют лица, которые представлены как контрреволюционеры, тогда бы не только стоял вопрос о пересмотре нашего дела, а кто и почему так вели»[739].
Как и следовало ожидать, заявления Павленко не возымели никакого действия. Его судьба была решена. В соответствии с процедурой ходатайство о помиловании рассматривалось в Верховном суде СССР. 18 июля 1955 года председатель Верховного суда подписал письмо в адрес Ворошилова, в котором в очередной раз давалась характеристика дела и личности Павленко. Фактически это было короткое резюме приговора. Подобным же образом 23 июля был составлен отзыв прокуратуры на заявление Павленко[740]. Из этих документов следовало, что вопрос был предрешен заранее.
Вместе с тем последние заявления Павленко, написанные в связи с расстрельным приговором, содержат разбор сути дела с точки зрения своеобразного адвоката теневой экономики. Отвергая обвинения в контрреволюционной деятельности и в нанесении экономического ущерба государству, стоившие ему жизни, Павленко на примере своей организации ставил вопрос, имевший принципиальное значение для оценки деятельности значительной части теневых предприятий.
Да, созданная Павленко организация была фиктивной, она прикрывалась ложными документами и не имела легального статуса. Но при этом в основной своей деятельности она придерживалась советских законов: заключала легальные договоры с государственными учреждениями и предприятиями, производила для них реальные работы и получала оплату в соответствии с объемом выполненных работ, что подтверждалось легальными проверочными актами. «Ведь главное заключается не в том, сколько нами получено наличными, а главное, мне кажется, заключается в том, как и какие средства, т. е. за что поступали к нам на текущие счета…» — доказывал Павленко[741].
Заработанные средства проводились через государственную банковскую систему. Счета в банках открывались на основании фальшивых документов, но в соответствии с существующими правилами. Суд пытался представить каждый случай открытия счета (а их было более двух десятков) и получение наличных как преступное деяние, возможное либо в силу подкупа, либо при отсутствии бдительности со стороны банковских работников. Павленко доказывал, что само по себе открытие счетов было вполне легальным. Оно происходило на основании инструкций Министерства финансов и правления Госбанка по поводу счетов воинских учреждений
