Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР - страница 110

Однако критическое значение для судьбы Вавилова имела переоценка «ленинградского дела». По этому делу в 1950 году была осуждена к смертной казни и длительным срокам заключения большая группа партийно-государственных руководителей, в разное время работавших в аппарате Ленинграда и Ленинградской области. Наиболее известными среди них были член Политбюро и председатель Госплана СССР Н. А. Вознесенский, секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецов, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома партии П. С. Попков[670].

В эпицентр советской политики «ленинградское дело» выдвинулось в апреле 1954 года, когда было принято постановление Президиума ЦК КПСС о реабилитации осужденных. Не отрицая наличие гуманитарных мотивов этого решения, нужно отметить, что оно служило орудием противоборства в послесталинском руководстве СССР. Выдвигавшийся на первые роли Н. С. Хрущев использовал «ленинградское дело» для компрометации Г. М. Маленкова, причастного к его фабрикации. Маленков был вынужден уйти с ключевого поста председателя Совета министров СССР. Судьба Вавилова, подписавшего в 1950 году в качестве прокурора обвинительное заключение по «ленинградскому делу», тоже была предрешена. В 1954 году его сняли с должности главного военного прокурора, а в следующем году исключили из партии и лишили генеральского звания[671].

Длительность следствия и судов, которые растянулись на четыре года после разгрома организации Павленко, сделали их чувствительными и к другим политическим переменам. Группа подсудимых по делу УВС пережила в камерах ХХ съезд КПСС, на котором был категорически осужден «культ личности Сталина» со всеми вытекающими последствиями. Обстановка в стране пусть не коренным образом, но менялась. Советский режим оставался репрессивным и авторитарным, но становился более умеренным. Важной частью этой умеренности являлось медленное и непоследовательное укрепление правовых институтов и процедур.

Пока доступные документы не позволяют исследовать в деталях, каким образом все эти политические повороты влияли на судьбу фигурантов дела Павленко. Однако такие изменения, несомненно, были. Начав с попыток сфабриковать материалы о «контрреволюционной организации», прокуроры в конце концов вернулись к более умеренным экономическим обвинениям, хотя и окрашенным в антисоветские политические цвета. На последовавших заседаниях военных трибуналов подсудимые отказывались от прежних показаний и в ряде случаев добивались при помощи адвокатов некоторого смягчения своей участи. В общем, как показывало дело Павленко, попасть под суд после смерти Сталина было куда лучше, чем при его жизни.

В отношении самого Павленко и его сотрудников с самого начала был взят резко обвинительный уклон. В соответствии с традициями сталинской юстиции в задачу следствия входила дискредитация преступников любыми методами, а также ужесточение формулы обвинений. Несмотря на явный экономический характер преступлений Павленко и его команды, следствие все более настойчиво разрабатывало линию «антисоветской деятельности».

На первом допросе Павленко в МГБ Молдавии 23 ноября 1952 года его предприятие было названо сравнительно скромно: «антигосударственной преступной организацией»[672]. Однако уже в ночь с 26 на 27 ноября допрашивавший Павленко в Кишиневе военный прокурор Кульчицкий интересовался не только хозяйственной деятельностью УВС, но и намекал на возможную подготовку ею подрывных антисоветских акций. Основанием для этого было наличие вооруженного военизированного подразделения. Однако Павленко оставался начеку. Он признавался в хищениях, но категорически отводил предположения и повстанческих намерениях. Между ним и Кульчицким, судя по протоколу, состоялся такой диалог:

Вопрос: Для чего вам понадобилась такая широко разветвленная организация?

Ответ: Я создал организацию для хищения государственных денег, но в процессе работы она разрослась до крупных размеров, и ее ликвидировать было очень трудно.

Вопрос: По чьему заданию вы собрали такое большое количество оружия?

Ответ: Никакого задания я ни от кого не получал.