Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР - страница 109
Неизвестно, как быстро и чем закончилось бы дело павленковцев, если бы не смерть Сталина в марте 1953 года, как раз в момент, когда определился основной круг обвиняемых и обвинений по делу УВС. Новое руководство СССР очень быстро приняло ряд решений, которые внесли изменения в советскую карательную политику.
В полном согласии друг с другом наследники Сталина начали постепенный демонтаж созданной при вожде машины террора. Уже 27 марта 1953 года был утвержден указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии», сыгравший большую роль в судьбе сотен тысяч людей, в том числе арестованных по делу Павленко. Указ предусматривал освобождение из мест заключения и от других мер наказания, не связанных с лишением свободы, лиц, осужденных на срок до пяти лет включительно. Ряд категорий заключенных, в частности за должностные и хозяйственные преступления, освобождались независимо от срока наказания. В результате на свободу вышли 1,2 млн человек, что составляло более половины численности заключенных в лагерях[665].
Важное символическое значение имело прекращение «дела врачей». Меньше чем через месяц после смерти Сталина, 3 апреля 1953 года, Президиум ЦК КПСС принял решение «о полной реабилитации и освобождении из-под стражи врачей и членов их семей, арестованных по так называемому „делу о врачах-вредителях“, в количестве 37 человек». Одновременно к уголовной ответственности привлекались сотрудники госбезопасности, «особо изощрявшиеся в фабрикации этого провокационного дела и в грубейших извращениях советских законов»[666]. На следующий день сообщение об этом было опубликовано в газетах, т. е. широко объявлено советским гражданам.
Тут же последовали другие, более закрытые решения, означавшие существенные изменения в репрессивной политике и методах работы советского карательного аппарата. Большое значение имел приказ министра внутренних дел СССР от 4 апреля 1953 года о запрещении применения пыток к арестованным. В документе признавалось распространение «арестов невинных советских граждан», «широкое применение различных способов пыток — жестокие избиения арестованных, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки, продолжавшееся в отдельных случаях в течение нескольких месяцев, длительное лишение сна, заключение арестованных в раздетом виде в холодный карцер и др.».
Угрожая суровыми наказаниями нарушителям приказа, руководство МВД требовало закрыть в тюрьмах пыточные помещения и уничтожить орудия пыток[667]. Приказ зачитывался всем оперативным сотрудникам органов госбезопасности. Несомненно, он произвел на них сильное впечатление. 10 апреля 1953 года Президиум ЦК КПСС принял общую директиву, которая одобряла «меры по вскрытию преступных действий, совершенных на протяжении ряда лет в бывшем Министерстве госбезопасности СССР, выражавшихся в фабриковании (так в документе. — Авт.) фальсифицированных дел на честных людей…»[668].
В продолжение нового курса весной — летом 1953 года проводилась важная трансформация лагерной системы. Массовая амнистия, объявленная осужденным по неполитическим статьям, уменьшила наполовину численность заключенных. Многочисленные предприятия и стройки, до тех пор находившиеся под контролем МВД, были закрыты или переданы экономическим министерствам. Одно за другим принимались решения о реабилитации отдельных жертв террора, прежде всего из числа известных партийно-государственных деятелей. Не за горами была массовая реабилитации жертв сталинского террора.
В определенный момент новый политический курс накрыл и Главную военную прокуратуру СССР, которая вела следствие по делу УВС. Под ударом оказался, в частности, ее руководитель, главный военный прокурор А. П. Вавилов. С 1944 года работая замгенпрокурора СССР по специальным делам, а с 1950 года — главным военным прокурором, Вавилов по должности участвовал в совершении тех акций, которые после смерти Сталина были признаны незаконными, т. е. преступными. В свое время Вавилов санкционировал многочисленные аресты по делам госбезопасности, не возражая штамповал приговоры особого совещания НКВД — МГБ, которые, как говорилось в материалах проверки 1955 года, «рассматривались пачками по 300–400 дел в течение 2–3 часов»
