Вскоре Ботев вернулся. Тем временем я успел достать из баула свой секретный пояс с кредитными билетами, который давно уже не носил на себе.
- Здесь около двух тысяч рублей, - сказал я, протягивая пояс своему гостю. - Хочу помочь вашему делу.
- Они понадобятся вам самому.
- Я недавно получил перевод из дома.
- Спасибо, но я не возьму, - возразил Ботев. - Вы еще в стороне от нашей борьбы. Поберегите их. Я собираюсь просить вас помочь в одном деле, и тогда они вам самому еще пригодятся.
Я больше не настаивал. Ботев лучше знал, что стоит делать и чего делать не надо. Обращаться же к нему с преждевременными расспросами не следовало, всему свой час.
Тут мне вспомнилась просьба, с какой обратилась ко мне в Балашовке Анна Васильевна Стахова.
- Вы знаете, у меня ведь есть еще и бриллианты, - внезапно сказал я, движимый каким-то еще не очень ясным мне самому побуждением.
Ботев удивленно глянул на меня:
- Какие бриллианты?
Я рассказал ему о серьгах и как они у меня очутились.
- Я хотел бы найти Елену. Спрашивал Каравелова, он заявил, что это невозможно. Но, может быть...
- Любен прав, - подтвердил Ботев. - Сколько прошло с той поры лет? Даже если она в Болгарии, то давно уже затерялась.
Вот когда в нем сказался поэт! Он мечтательно смотрел куда-то сквозь стены комнаты. Глаза его затуманились. Полагаю, его тронул мой рассказ. Он думал о любви. О настоящей большой любви. О чужой, о своей - кто знает!
Прошла минута. Минута раздумья. Внезапно Ботев оживился.
- А ведь, быть может, я вам и помогу, - сказал он. - Есть человек, который знает в Болгарии все и всех. Он способен найти иголку в стоге сена, но раньше найдет нужный стог среди тысячи других. Я познакомлю вас с ним при случае.
- А будет этот случай? - спросил я.
- Не могу точно сказать, - Ботев улыбнулся, - но человек этот должен появиться в Бухаресте. Это замечательный человек, - добавил он чуть погодя. - Если он вам не поможет, то, думаю, не поможет уже никто.
Он так и не назвал мне ни имени, ни времени, когда я смогу увидеть этого человека. Впрочем, я уже начал понимать, что одна из главных черт революционера - умение ждать.
Зато мне не пришлось ждать другой встречи.
Дня через три после этого разговора я возвращался вечером домой. Было начало одиннадцатого часа. Я торопился, не хотелось беспокоить своих хозяек. Хотя за все время, что я у них жил, меня ни разу не упрекнули за позднее возвращение. Я дернул ручку звонка, никто не вышел. Позвонил снова, опять никого. С досады я толкнул дверь. Она поддалась. Неужели, подумал я, они не заперлись, рассчитывая, что я догадаюсь об этом, войду и запру за собой дверь? Я так и сделал.
Лампу в прихожей мои хозяйки не погасили. Совсем странно, еще подумал я. Повесил на вешалку пальто, открыл к себе в комнату дверь и не успел переступить порог, как на мою голову накинули, судя по всему, мешок.
- Молчать! - приказал мне чей-то голос, и я услышал, как чиркают по коробку спичкой.
Мне заломили за спину руки, обмотали веревкой и притянули их к телу.
- Что за глупые шутки? - воскликнул я, понимая, что это вовсе не шутки.
- Молчать! - повторил тот же голос. - Где деньги?
На этот раз голос показался мне знакомым.
Я изумился:
- Какие деньги?
- Не валяй дурака!
- В бумажнике.
Бумажник был тотчас извлечен из моего кармана.
- Тебе говорят, не валяй дурака! - повторил раздраженный голос. - Где деньги?
Меня бесцеремонно обшарили.
- Снимите с него мешок! - прозвучал приказ.
На столе горела лампа. Грабителей было трое. Все в темных куртках, в сапогах, головы их были обмотаны платками так, что оставались лишь щели для глаз. Одного из них я узнал без труда. Не так давно он предлагал мне вступить в "Народную расправу".
- Господин Флореску, что все это значит? - возмутился я.
- Молчать! Где деньги?
- Больше у меня нет, - отвечал я, имея в виду деньги, которые находились в бумажнике.
Если даже они будут перебирать мои вещи, подумал я, на пояс они вряд ли обратят внимание.
Удивляла меня тишина за дверью, Добревы не могли не заметить, что в моей комнате происходит нечто необычное. Да и вообще, недоумевал я, как они пустили в дом незнакомых людей?
