Это было обычное сборище - по сути, споры за чашкой кофе, а иногда и ссоры, которые умело гасились приветливой и умной хозяйкой. Нечаев сидел в углу и, точно сыч, настороженно посматривал на спорщиков. Мне было любопытно, как он поведет себя после своего ночного визита.
- Добрый вечер, Сергей Геннадьевич, - поздоровался я с ним.
Нечаев холодно посмотрел на меня и не ответил.
- Вы, кажется, изволите сердиться на меня, господин Нечаев?
- Меня зовут Флореску, - недовольно пробурчал он в ответ. - Бонифаций Флореску.
Отвернулся и как ни в чем не бывало потянулся за чашкой кофе.
Да, в самообладании ему нельзя отказать. Впрочем, чего больше в этом самообладании - высокомерия или презрения, еще вопрос. Он хотел меня ограбить, и он же меня презирал!
А вот к Ботеву людей притягивало. Я встречал его у Каравеловых, в "Трансильвании", у него дома и всегда чувствовал его расположение. Никогда он не давал мне понять, что я пришел не вовремя, что отрываю его от дела, что он не склонен к разговору.
Русских эмигрантов я сторонился. Сторонники чистоты политических воззрений, они только и делали, что враждовали между собой. Народники побаивались социалистов. Социалисты презирали народников. Я предпочитал держаться болгар.
В Бухаресте я вел жизнь рантье: бродил по кофейням, почитывал газеты, попивал винцо, прислушивался к спорам... Ко всему еще я был сравнительно богат. Николай Матвеевич слал мне установленный оброк, и я всегда имел возможность накормить своих знакомых обедом и ссудить небольшими деньгами.
...Фланируя осенним днем по Бухаресту, я вознамерился зайти к Ботеву, хотя и не очень надеялся его застать: у него всегда были дела, в которые я не был посвящен.
Мы встретились у калитки, Ботев опять куда-то спешил.
- Я не могу уделить вам много времени, - извинился он. - Уговорился встретиться с Нечаевым.
- С Флореску, - улыбнулся я.
- С Флореску, - согласился Ботев. - Но вы-то знаете его настоящее имя.
- Он сам поправил меня, когда я назвал его Нечаевым.
- Сергей Геннадьевич убежденный конспиратор, - подчеркнул Ботев.- Он даже заподозрил вас в сотрудничестве с русской охранкой.
Губы мои задрожали от оскорбления.
- Это естественно, - успокоил меня Ботев. - Полиция следует за ним по пятам, ему всюду мерещатся сыщики.
- Поэтому он и прячется за вашу спину?
- А за чью же спину ему еще прятаться?
- По-моему, он не способен на дружбу.
- Вполне возможно, - согласился Ботев. - Дружба для политика - опасное чувство.
- Что же вас связывает?
- Нечаев - революционер, - повторил Ботев определение, которому он, как я понял, придавал исключительное значение. - Его энергия не может не восхищать...
Так, за разговором о Нечаеве, мы дошли до Лейпцигской улицы.
- Я в "Трансильванию", а вы? - спросил Ботев, заранее, по-моему, уверенный, что я откажусь ему сопутствовать.
Мне действительно не хотелось встречаться с Нечаевым.
- А я к Фраскатти, - поспешил я подтвердить догадку Ботева, назвав дорогое и скучное кафе.
...В другой раз Ботев зазвал меня к себе: тут уж ему самому почему-то захотелось поговорить о Нечаеве.
Они познакомились два года назад в Измаиле. Ботев учительствовал в болгарской школе. Их свел случай, знакомство длилось недели две. Друг Бакунина и Огарева, с полученной от них субсидией Нечаев возвращался в Россию на революционную работу.
Год спустя до Бухареста дошли слухи, что Нечаев находится в Швейцарии. Ботеву удалось прочесть два номера "Колокола", изданного в Женеве Огаревым вместе с Нечаевым. Говорили еще о каких-то прокламациях, распространяемых Нечаевым, но прокламации эти до Ботева не дошли.
Тем временем агенты царского правительства в поисках Нечаева рыскали по всей Европе. Нечаев скрывался в Лондоне, в Брюсселе, в Париже. Ускользать от полиции становилось все труднее. Весна 1871 года была на исходе. И тут Нечаев вспомнил своих болгарских друзей. Он вновь приехал в Измаил, уверенный, что Ботев поможет ему укрыться в толпе болгарских беженцев.
Июньским утром Ботева окликнул на улице какой-то монах. Ботев не сразу узнал старого знакомого. В рясе, в скуфейке, с отросшими волосами, Нечаев был неузнаваем. Они пошли на квартиру к Ботеву. Нечаев сказал, что его преследуют агенты Третьего отделения. Это была правда. После убийства Иванова царская полиция искала Нечаева во всех местах скопления русских эмигрантов.
