Кто-то хлопнул Пьетро по плечу.
— А ты ловко выкрутился.
Пьетро не потрудился обернуться на знакомый голос.
— Ты, Поко, просто завидуешь. Тебе так ни за что не ответить.
В детстве Пьетро никак не мог выговорить имя младшего брата. Он постоянно менял слоги местами. Через некоторое время выяснилось, что прозвище Поко[16] как нельзя лучше подходит Джакопо, который для своих лет был мал ростом. Поко, как и Пьетро, унаследовал от отца выдающуюся нижнюю губу; губа эта не вязалась с его небольшим ростом — Поко казался вечно надутым, спесивым мальчишкой.
— Подумаешь! Кому он нужен, твой Аристотель? — скривился Джакопо.
— Каждому, у кого есть разум.
При звуках этого голоса братья замерли. Данте слегка ущипнул младшего сына за ухо.
— Пьетро, представь мне своего нового друга.
Пьетро повиновался. Поэт был удивлен, чтобы не сказать заинтригован.
— Очень, очень интересно, — промолвил он. И, не дав Пьетро рта раскрыть, добавил: — Пьетро, Джакопо, идите за мной. Вниз, дети мои.
Пристыженный Поко действительно поплелся за отцом к дверям. Жениха выносили трое приятелей; четвертый пытался накормить его хлебом и напоить водой. Мастино и Альберто не отставали от процессии — они тыкали жениха пальцами под ребра, желая узнать, можно ли таким способом вызвать рвоту.
Марьотто и Пьетро отстали от гостей — те пошли переодеться к обеду.
— За стол усядутся через полчаса, не раньше, — сказал Марьотто. — Давай-ка пока подкатимся к этому капуанцу, а то потом случая не представится.
Капуанец смотрел в окно на всадника, галопом приближающегося к палаццо. Костюм капуанца, модный и явно дорогой, на локтях и коленях являл собой жалкое зрелище. Кольцони подчеркивали толщину и дряблость ляжек молодого человека; ляжки походили на мешки, нетуго набитые сеном. На звуки шагов капуанец обернулся. Лицо его выражало заведомое презрение. Возможно, он принял Марьотто и Пьетро за слуг.
— Привет, — сказал Пьетро. — Меня… э-э… зовут Пьетро.
— Это Пьетро Алагьери из Флоренции, — произнес Марьотто, на сей раз правильно. — Пьетро — сын великого поэта Данте. А меня зовут Марьотто Монтекки.
— Ты веронец?
— Как лучшие скакуны, я родился и получил воспитание в Вероне.
Целая минута понадобилась, чтобы светловолосый капуанец сообразил, что забыл представиться.
— Меня зовут Антоний… Антонио Капеселатро. Я — второй сын Людовико Капеселатро из Капуи.
Марьотто кивнул.
— Мы пришли узнать, не хочешь ли ты осмотреть город.
Антоний нахмурился.
— Ты же сказал, что здесь вырос?
— Так и есть, — отвечал Марьотто.
— Ты что же, до сих пор родной город не осмотрел?
В первый раз Марьотто смутился.
— Да, конечно… Я… я знаю свой город. Но вот Алагьери в Вероне раньше не бывал. И ты тоже. Я подумал, мы могли бы после обеда прогуляться вместе. Сегодня должны быть состязания, разные игры. В них можно поучаствовать.
— Игры? — оживился Антоний. — Тут бывают игры?
— Еще бы! Почти каждый день, когда Капитан в городе. Разве ты не слышал — он распорядился, чтобы завтра игры продолжались от рассвета до заката.
Однако соблазнить капуанца оказалось нелегко.
— Подумаешь. Все правители любят деньгами сорить.
Марьотто понимающе улыбнулся.
— Просто ты не видел, какие игры затевает Кангранде. Три года назад он устроил Корте Бандита. Тогда погибли восемь человек. А еще трое потеряли каждый по глазу. У нас проводятся кошачьи и медвежьи бои, и каждый год бывают скачки. Лучшие в Италии, между прочим.
Антоний выказал признаки заинтересованности.
— Я смотрю, ваш Капитан большой выдумщик.
— Надо не смотреть, а участвовать, — отрезал Марьотто. — Так что ты решил: идешь с нами или торчишь здесь со стариками и женщинами?
Антоний хлопнул Марьотто по плечу.
— А вот за такие слова можно и с балкона ненароком упасть. То-то папочка огорчится.
У Марьотто загорелись глаза.
— Не пожалеешь! Мы поужинаем в городе. Может, сведем знакомство с местными красотками. Завтра на мосту будут бои на ножах и состязания по борьбе. Капитан обещал даже гусиные бои!
В голове у Пьетро уже сложилась характеристика Марьотто; теперь он добавил к списку непостоянство. Как быстро он, Пьетро, наскучил юному Монтекки! Чувствуя себя чем-то вроде собственного младшего брата, юноша произнес:
