Пока Курт Ольсен ждал ответа, он то жевал усы, то надувал щеки, как жуткая лягушка.
– Что, Рой, отказываешься отвечать?
– Да нет.
– Так как это называется?
– Делаю, как ты велел. Думаю как следует.
Я видел, как внутри у Курта Ольсена что-то оборвалось и терпение он потерял. Сделав ко мне два шага, он замахнулся правой рукой, собираясь ударить. Я это знаю, потому что понимаю, как люди выглядят перед ударом: они напоминают акул, вращающих глазами во время укуса. Но он остановился – и остановила его какая-то мысль. Рой Опгард в Ортуне субботним вечером. Никаких сломанных челюстей и носов – только выбитые зубы и носовое кровотечение, а значит, Сигмунда Ольсена беспокоить не придется. Рой Опгард из тех людей, кто не теряет голову, а спокойно и расчетливо унижает тех, кто ее потерял. Вместо того чтобы ударить, Курт Ольсен призывно выбросил из сжатого кулака указательный палец:
– Я знаю, что Грете Смитт что-то известно. Ей что-то известно про тебя, Рой Опгард. Что именно? – Он сделал еще один шаг, и я почувствовал, как мое лицо оросило его слюной. – Что она знает про Виллума Виллумсена?
У меня в кармане зазвонил телефон, но Курт Ольсен его перекрикнул:
– Думаешь, я дурак? И я поверил, что парень, который убил Виллумсена, случайно поскользнулся на льду прямо перед вашим с Карлом домом? Что Виллумсен, не говоря никому ни слова, простил многомиллионный долг? Потому что почувствовал, что это правильно?
Шеннон? Я обязан посмотреть, кто звонит, я обязан.
– Ну же, Рой. Виллум Виллумсен за всю жизнь простил своим должникам хотя бы крону?
Я выудил телефон. Посмотрел на экран. Вот черт.
– Я знаю, что вы с братцем приложили к этому руку. Как и когда пропал мой отец. Потому что ты убийца, Рой Опгард. И всегда им был!
Я кивнул Курту, и на секунду поток речи заглох – он вытаращил глаза, как будто я подтвердил слова об убийце, а затем понял – я подал знак, что трубку возьму. И он продолжил:
– Если бы ты не услышал, что свидетель идет, ты бы сегодня Грету Смитт убил! Ты…
Встав в пол-оборота к Курту Ольсену, я заткнул одно ухо пальцем, приложив телефон к другому:
– Да, Карл.
– Рой? Помоги мне!
Словно померк свет, а я вернулся на шестнадцать лет назад.
То же место.
Та же растерянность в голосе моего брата.
То же самое преступление – только на этот раз жертвой должен был стать он сам. Но он жив. И просит о помощи.
– Что такое? – выдавил я из себя.
За спиной у меня вопил ленсман.
Карл заколебался:
– Там Курт Ольсен?
– Да. Что случилось?
– Скоро церемония перерезания ленточки, а приехать туда надо на «кадиллаке», – сказал он. – Но с ним что-то неладно. Наверняка какая-нибудь чепуха – приезжай посмотреть, получится ли у тебя все поправить?
– Сейчас приеду, – сказал я, положил трубку и повернулся к Курту Ольсену. – Мило мы поболтали, но, если у тебя нет ордера на арест, я пойду.
Когда я уходил, он так и стоял с отвисшей челюстью.
Через минуту я ехал по шоссе на «вольво». На сиденье рядом со мной лежала сумка с инструментами, в зеркало светил «лендровер» Курта Ольсена, а в ушах звенели его слова – на прощание Курт обещал нас с братом посадить. На мгновение я решил, что он за мной на ферму поедет, но, когда я свернул в сторону Нергарда и Опгарда, он поехал прямо.
Но больше всего меня волновал не Ольсен.
Что-то не то с «кадиллаком»? Да что, черт возьми? Мог ли Карл сесть в машину и увидеть, что тормоза и руль не работают, до того как поехал? Нет, для такого у него должны были подозрения возникнуть. Или ему кто-то рассказал. Так вот что случилось? Шеннон не удалось реализовать наш план? Она сломалась и во всем призналась? Или, что еще хуже, перешла на другую сторону и рассказала Карлу правду? Или свою версию правды. Да, именно так. Она рассказала, что план убийства я разработал в одиночку, рассказала, что мне известно, как Карл подделал мою подпись на документах, рассказала, что я ее изнасиловал – после чего она забеременела, – угрожал убить ее, ребенка и Карла, если она что-то вякнет. Ведь я не скромный, пугливый белозобый дрозд – я папа, рогатый жаворонок, хищная птица, носящая на глазах черную маску бандита. А еще Шеннон сказала, что им с Карлом теперь надо делать. Заманить меня на ферму и избавиться от меня так же, как мы с Карлом избавились от папы. Ведь она знала – знала, что убить братья Опгард могли, знала, что получит желаемое – тем или иным способом.
