– Хватит! – крикнула Шеннон. Она скрестила руки, как будто ее тело пронзила боль. – А если… а если он все-таки поймет, что что-то не так, и на этой машине не поедет?
– Значит, он поймет, что что-то не так. Разумеется, он отправит машину в ремонт, и в мастерской скажут, что из строя вышел трос газа и что прогнили тормозные шланги, – вот и вся тайна. А нам придется придумать еще один план и сделать по-другому. Ничего хуже не случится.
– А если план удастся, но у полиции подозрения возникнут?
– Они проверят обломки и найдут неисправные части. Шеннон, мы это проходили. План хороший, слышишь меня?
Зарыдав, Шеннон бросилась ко мне. Я осторожно высвободился.
– Я поеду, – сказал я.
– Нет! – всхлипнула она. – Останься!
– Я буду из мастерской следить, – сказал я. – Мне оттуда Козий поворот видно. Если что-то пойдет не так, звони, ладно?
– Рой! – Она крикнула так, будто видела меня живым в последний раз, как будто меня уносило от нее в открытое море – вот так вмиг трезвеют на яхте молодожены, слегка опьяненные шампанским.
– Увидимся позже, – сказал я. – Помни, что тебе надо сразу позвонить в экстренные службы. Запомни, как все будет, как поведет себя машина, и в точности опиши это полиции.
Она кивнула, выпрямилась, разгладила платье.
– Что… а что потом будет, как думаешь?
– Потом, – сказал я, – я думаю, дорожное ограждение поставят.
Было две минуты седьмого, начинало смеркаться.
Сидя у окна конторы, я смотрел в бинокль на Козий поворот. Я прикинул с довольно высокой точностью, что, когда «кадиллак» поедет, видно его будет три десятых секунды – моргать тут некогда.
Я-то думал, что нервничать стану меньше, когда с моей частью будет покончено, – ведь остальное в руках Шеннон, но вышло наоборот. Теперь я сидел без дела, и у меня появилось слишком много времени подумать обо всем, что могло пойти не так. На ум постоянно приходило что-нибудь еще. Разумеется, что-то более неправдоподобное, что-то менее, но душевному спокойствию это не способствовало.
План такой: когда пора будет ехать на стройку разрезать ленточку, Шеннон пожалуется, что плохо себя чувствует и ей надо полежать, и Карлу придется ехать одному. Что если он поедет на церемонию открытия на «кадиллаке», она приедет на праздник в Ортуне на «субару», если ей станет получше.
Я опять посмотрел на часы. 18:03. Три десятых секунды. Опять поднял бинокль. Скользнул взглядом по окнам Смиттов – с момента сегодняшнего происшествия я не видел, чтобы там занавески двигались, посмотрел на гору за Козьим поворотом. Возможно, все уже произошло. Возможно, все кончено.
Я услышал, как к мастерской свернула машина, посмотрел на нее в бинокль, но картинка оказалась нечеткой. Убрав бинокль, я увидел «лендровер» Курта Ольсена.
Заглушив двигатель, он вышел из машины. Меня он видеть не мог, так как я погасил свет, и тем не менее смотрел он прямо на меня, как будто зная, что я там сижу. Он просто стоял: кривоногий, большие пальцы засунул под ремень – словно ковбой, вызывающий меня на дуэль. Затем он прошел к двери в мастерскую и исчез из поля моего зрения. Сразу раздался звонок.
Вздохнув, я поднялся и пошел в мастерскую открывать.
– Добрый вечер, ленсман. Что на этот раз стряслось?
– Привет, Рой. Войти можно?
– Прямо сейчас…
Оттолкнув меня, он вошел в мастерскую. Огляделся, как будто никогда здесь не был. Подошел к полке, где стояли всякие мелочи. Например, растворитель «Фритц».
– Мне интересно, Рой, что тут у тебя происходит.
Я оцепенел. Он наконец во всем разобрался? Что именно здесь окончил путь труп его отца, в прямом смысле слова растворившись во «Фритце»?
Но я увидел, как он стучит пальцем по виску, и понял: речь о том, что в моей голове происходит.
– Когда ты Грету Смитт поджег.
– Так Грета сказала? – спросил я.
– Не Грета, а ее отец. Он видел, как ты уходил, а Грета, по его словам, еще дымилась.
– А Грета что говорит?
– А сам-то как думаешь? Что с салонным феном что-то стряслось, короткое замыкание или еще что-то. Что ты ей помог. Но я в это даже на секунду не поверю, потому что провод наполовину перерезан. Я задам тебе вопрос – и подумай как следует, прежде чем ответить. Чем, черт возьми, ты ей угрожал, что она врать стала?
