— Что-то уж очень похоже на мою историю, — заметил Эктор.
— В самом деле; но с иными последствиями, как вы сейчас увидите. Пустыннику удалось расположить меня к монашеской жизни. Возвращение в Прованс было исключено. Вот я и прикинулся богомольным и прикинулся ханжой. Зато добыл себе превосходную аттестацию, где надо.
Прошло немного лет, и я решил устроиться самостоятельно. Мне понравилась та пустынь, где находимся мы с вами. У епископа я выпросил дозволение поселиться в ней. Но через некоторое время ко мне пришел один знакомый из Э. Он стал к этому времени контрабандистом и познакомил меня с бродягой, грабившим на дорогах. Они предложили мне войти с ними в компанию. Я согласился. Оборудовал пустынь, как вы уже заметили. Она стала главным прибежищем для нашей банды. Я собираюсь прикопить деньжат и, конечно, бросить это занятие. Куплю землю и буду делить досуг между утешительным вином и любимыми римскими поэтами — Тибуллом, Горацием, Вергилием, Катуллом, Ювеналом…
Пока брат Иоанн рассказывал свою историю, Эктор мало-помалу приходил в себя и размышлял, что ему делать. Гнев и угрозы скатываются с отшельника, как вода с гуся. Следовательно, ни то, ни другое здесь не подойдет. Видимо, лучше всего было принять одобрительный вид, что он и сделал.
— Все это очень любопытно, — сказал он, — можно только поражаться совпадению обстоятельств, приведших вас в нынешнее положение. Но кажется вы говорили, что у вас не принято прибегать к убийству?
— Да. Могу похвастаться, что это мне удалось убедить товарищей следовать этому принципу.
— И зачем же вам тогда такое количество ружей, пистолетов, сабель и кинжалов?
— Ну, вы же знаете: хочешь мира, готовься к войне. Случается, впрочем, иметь дело с упрямыми дворянами. Тогда приходится драться. Но это бывает редко, да и мы стараемся избежать таких ситуаций.
— Уж не из любви ли к миру?
— И из уважения к бережливости.
— О чем это вы?
— Да ведь за каждое убийство надо платить пошлину в тысячу экю. А если дело касается важного лица, сумма возрастает до шести тысяч.
— И это для вас дорого?
— Конечно. Ежегодно мы платим подать наместнику в шесть тысяч, не считая налога со случайного дохода.
— Это много для пустыни?
— Конечно, даже очень. Но чем не пожертвуешь для своего спокойствия.
Опорожнив третий стаканчик коньяка, брат Иоанн встал с красным лицом и улыбающейся физиономией.
— Хотите, покажу вам наше обиталище?
— С удовольствием.
И они прошлись по территории пустыни. С трех сторон она была окружена стеной, с четвертой зияла пропасть. Камни из стен могли быть легко вынуты, открывая бойницы. Пустынь увенчивала башня высотой около тридцати футов, господствовавшая над местностью. На её вершине даже был часовой. Разумеется, из пустыни вели тайные ходы. И, конечно, в часовне горели свечи, а над папертью возвышался деревянный крест.
— Вот видите, строгий порядок, — похвастался отшельник. — И если его высокопреосвященство господин наместник посетит нас, ему не к чему будет придраться.
Эктор промолчал. Ибо у него не было пистолета, хотя цель — лоб этого мерзавца — так и искушала руку.
Вечером, лежа в келье, он долго не мог уснуть. Пришлось встать: события дня слишком его взбудоражили. Он подошел к окну и стал смотреть вдаль, постепенно приходя в себя. Мысли о собственной жизни овладели им. После смерти отца все пошло не так, как хотелось бы. И вот теперь он во власти бандитов. Тут он вспомнил слова отца о том, что в жизни придется и лавировать, скользя между препятствиями, как река мимо скал.
Эктор так задумался о своей жизни, что не почувствовал, как сырой и холодный ветер с гор застудил его до самых костей. Наконец, усталость сделала свое дело, и он заснул тяжелым беспокойным сном.
Когда на другой день брат Иоанн вошел в келью, он обнаружил, что Эктор сильно простудился. Началась горячка, Эктор даже не узнавал людей. Только через неделю жар спал. Открыв как-то глаза он увидел рядом брата Иоанна с Биско.
— Наконец-то! — воскликнул отшельник. — Я уж думал было, что вы не поправитесь, прости меня, Господи!
— Где я? — ещё не до конца очнувшись, спросил Эктор.
