Выставив часовых, все улеглись спать. Эктор, притворившись спящим, вскоре открыл глаза и, не поворачивая головы, осмотрелся. Отовсюду слышалось храпение спящих. Привстав, он зарядил ружье и пополз на коленях среди лежавших бандитов.
В конце наскоро разбитого лагеря спал брат Иоанн. Вид у него был такой же беззаботный, как у древнего фавна, застигнутого сном в засаде на нимфу.
Эктор остановился, взглянул на отшельника и улыбнулся:
»— Вот сон праведника», — подумал он. И поспешно черкнув на клочке бумаги несколько слов, приколол его к ветке одного из кустов, вслед за чем отправился в путь.
Сделав несколько шагов, он заметил одного из двух часовых, сидевшего, прислонясь к дереву. Сначала он было принял все меры предосторожности вплоть до того, что положил руку на взведенный курок. Присмотревшись, заметил однако, что Биско (это был именно он) пребывает в полной неподвижности. Вскоре стало ясно, что сей храбрый сторож последовал примеру своего предводителя.
Поблагодарив Бога, что ему не пришлось стрелять в Биско, Эктор наконец встал на ноги и побежал через лес к дороге.
Пройдя шагов пятьсот по направлению к Карпантра, Эктор увидел, что его настигает карета. Он повернул и бросился навстречу, прося остановиться. Однако кучер, не ожидавший встретиться на дороге с вооруженным человеком, принялся отчаянно настегивать лошадей.
Но лошади задергались на месте, вставая на дыбы и кидаясь то вправо, то влево. В результате карета вполне могла опрокинуться.
Между тем Эктор не переставал кричать, а кучер — хлестать. Когда же бедняга увидел вооруженного незнакомца возле самой кареты, он вручил свою душу Господу и выпустил кнут из рук.
Все это разбудило господина, дремавшего внутри кареты. Он высунулся и стал всматриваться в происходящее. То же проделала и маленькая девочка, с той лишь разницей, что ей пришлось вскарабкаться на подушки, чтобы что-то увидеть.
Эктор воспользовался тем, что кучер успокоился, а лошади остановились, и подошел к дверце. Сняв шляпу и раскланявшись, он произнес:
— Милостивый государь, остерегитесь ехать дальше. Там, на краю леса, вы встретите шайку разбойников, могущих доставить вам неприятности.
Сидящий в карете господин осмотрел с ног до головы Эктора, выхватил из сумки пистолет и просунул его сквозь приоткрытую дверцу кареты наружу.
— По-моему, — произнес он, — вам чересчур хорошо известны лица, о которых вы говорите, так что если вы сделаете ещё шаг, я буду стрелять.
Эктор было хотел рассердиться, но тут вспомнил, что на нем одежда принятого им ещё недавно ремесла, ружье за плечами, за поясом полно пистолетов и кинжалов, не говоря об охотничьем ноже, висевшем сбоку.
— Сударь, — ответил он, краснея, — я вовсе не тот, за кого вы меня принимаете. Позднее вы в этом убедитесь. Вот мое оружие: если я вас обманываю, можете меня застрелить.
Он стал снимать оружие с себя и передавать его дворянину, с изумлением наблюдавшему за ним.
— Садитесь в карету, сударь, — предложил тот. — Если вы меня обманываете, Бог вас покарает. Я же не стану оскорблять вас своим подозрением.
Лакей открыл дверцу, и Эктор сел в карету.
— Поворачивай! — крикнул хозяин кучеру, и карета покатила назад быстрее, чем ехала вперед.
В карете находились трое: дворянин, похоже, лет пятидесяти, девочка лет восьми — десяти и её старая няня. Карету сопровождали два лакея, вооруженные мушкетами и шпагами. По их весьма встревоженному виду можно было заключить, что они вряд ли оказали бы сопротивление.
Эктор вкратце рассказал, как оказался в обществе разбойников. Вскоре они прибыли в замок.
Рассыпавшись в извинениях, повинившись в ошибочных подозрениях, дворянин представился:
— Я мсье де Блетарен. Если чем могу быть полезен, прошу располагать мною и моими близкими.
Эктор в свою очередь представился и все отправились ужинать.
Бывают в жизни обстоятельства, когда между людьми наступает близость уже через несколько минут после знакомства. Мало того, что Эктору было предложено остаться переночевать, их беседа с де Блетареном приняла сразу доверительный характер. Эктор не скрыл от него подробности, заставившие его бежать из дому. Со своей стороны, де Блетарен рассказал ему о своем участии в смутах во время Регентства, что привело к его преследованию как нежелательного для властей субъекта. И де Блетарен не скрыл своего желания покинуть Прованс.
