Хотя, по большому счету, он лишь делал вид. Постоянно вставлял палки в колеса и капал на мозг, объясняя, что Палата лордов никогда не поддержит нововведения.
– Елизавета, он не был на вашей стороне. На нашей стороне, – поправил себя Уильям. – В тайнике мы нашли интересный документ.
Он показал мне свиток. Я протянула руку, затем развернула тонкий пергамент. Красивые буквы с завитушками. Латынь… Какой-то церковный текст, сразу не разобрать.
– Отпущение грехов, подписанное самим папой. Всех грехов, Елизавета! Включая смертоубийство… Архиепископ Хит готовился отойти в мир иной, совершив богоугодное дело. Убить еретичку на троне Англии! Не сомневаюсь, что похожую бумагу мы найдем и у епископа Оглторна, который проводил коронацию…
– Вы думаете, что он?..
Уильям кивнул:
– Я приказал его арестовать. Думаю, яд был в вине, которое он дал вам во время причастия.
– Последнее причастие, – пробормотала я. Уильям перекрестился:
– Гоните прочь плохие мысли, Елизавета. Вы будете жить очень долго, обещаю.
– Угу, и рожу Англии наследников… – пробормотала я.
– Вы уж постарайтесь, – попросил он. В голосе не было насмешки.
Смущенно ответила, что я как бы не против, но пока не от кого. Государственный секретарь бросил на меня страдальческий взгляд. Ну да, понимаю! Список женихов он составил впечатляющий, но я же не виновата, что каждый из них оказался со своими тараканами.
Наконец, вернулась в мыслях к коронации. Причастие – или Евхаристия – вкушение хлеба и вина как символов Плоти и Крови Христовых. Ритуал, от которого мы собирались отказаться. Елизавета сознательно шла на то, чтобы последний раз перед коронацией причаститься по старому образцу. Ей не простили… Она заплатила за это жизнью. А я? Мне, кажется, была дарована новая. Слезы подкатились к горлу, напали исподтишка. Я собралась заплакать, но раздумала. Что-то я стала слишком уж чувствительная! Привыкай, Лизка, к тому, что ненавидят и предают. Один неверный шаг, неосторожное движение, и за углом поджидают убийцы, а в кубок с вином чья-то рука уже бросила тайком яд.
– Рассказывайте дальше, – попросила я. Ага, какие еще вести с полей, вернее, из тюремных камер Тауэра.
– Архиепископ уповает на ваше христианское милосердие и умоляет его простить. Даже и не вздумайте, Елизавета! Хватит того, что вы уже выпустили итальянца.
Я пожала плечами. Настоящую королеву отравили. Убийцы ранили Роберта и чуть было не прикончили меня. О каком милосердии идет речь?! Но как можно сознательно послать на смерть человека? Кто я такая, чтобы лишить жизни другого?..
– Не давите на меня, Уильям, – покачала головой. – Мне нужны имена и факты. После будем решать, что делать с виновными.
– Тогда я вас покину – хочу присутствовать на допросе Оглторна. Уверен, что в заговоре участвовали не только эти двое. Ложитесь спать, Елизавета! Вам понадобятся силы для принятия правильного решения.
Вскоре Уильям ушел. Я же вернулась в спальню и упала на кровать, чувствуя себя опустошенной. Оказалось, ненароком разбудила Кэт.
– Вы плачете? – спросила фрейлина.
– Возможно, и плачу. Но только от того, что все закончилось. Мы поймали крысу, которая завелась во дворце.
Я назвала имя. Кэт покачала головой, пробормотала совсем не христианское ругательство, пожелав душе архиепископа гореть в аду. Затем отправилась за успокоительной настойкой, которую прописал мне Нонниус. Но я уже заснула, крепко и спокойно, намного раньше, чем вернулась фрейлина.
Уильям отсутствовал весь день, присылая короткие записки о ходе следствия. Я провела тревожное утро в церкви, затем у постели Роберта, которому никак не становилось лучше. Нонниус делал спиртовые примочки, чтобы очистить рану, и даже уговорил меня, что больному пойдет на пользу кровопускание. Роберт согласно кивнул, ничуть не возражая против процедуры. Я же ушла восвояси, испугавшись, что мне станет дурно. По дороге размышляла об антибиотиках. Они бы живо поставили лорда Дадли на ноги! Кажется, пенициллин делают из плесени, но я понятия не имела, каким образом. И все потому, что я – изнеженный продукт современной цивилизации, привыкший, что лекарства водятся в аптеке, а продукты – в магазине. Ну и пусть у меня экономические образование, полученное в одном из лучших вузов страны, но там не учили, где взять эту долбаную плесень!
