Хрут и его дядя Эзур готовились к отплытию. У Эзура все это время дела тоже шли успешно, но и он все сильнее ощущал тоску по дому. Через несколько дней корабль и команда были готовы.
Хрут шел по городу, чтобы сказать королю и его приближенным прощальные слова, когда сквозь толпу прошмыгнул Эдмунд, дернул его за рукав и шепотом сказал, что королева хочет видеть его у себя в доме. Это займет немного времени. Она знала, что он должен был успеть к началу отлива. Исландец кивнул без особого удивления и пошел вслед за гонцом.
Она стояла одна в длинной комнате, увешанной гобеленами со странными изображениями. Мужчина и женщина несколько мгновений смотрели друг на друга, а потом королева шагнула в сторону. Ее юбки чуть слышно шелестели в тишине. Подойдя к скамье, она взяла то, что там лежало, и подошла к Хруту.
— Вот золотой браслет, и я дарю его тебе, — сказала она. Браслет оказался массивным, очень тонкой работы. Она подняла руку мужчины и надела дар ему на запястье.
— Много славных подарков получил я от тебя, — сказал он.
Она приподнялась на цыпочки, обняла его обеими руками за шею и заставила наклонить голову. От него пахло солью и морским ветром. Она поцеловала его, раздвинув губами соленые усы. Но его губы не ответили ей. Гуннхильд опустила руки, отстранилась и негромко сказала:
— Если моя власть над тобой так велика, какой я ее считаю, то заклятье, которое наложила я на тебя, никогда не позволит тебе познать счастье с той женщиной из Исландии, к которой влечет тебя сердце. Но с другими женщинами у тебя все может хорошо сладиться. А теперь нам обоим будет плохо, ибо ты не был честен со мной.
Хрут искривил рот в улыбке, помотал головой, пробормотал какие-то подобающие слова и вышел. Она услышала, что, выйдя за дверь, он засмеялся. Он был слишком рад своей свободе, чтобы думать о каких-либо предсказаниях. А королева осталась в своей комнате одна.
Расставшись с нею, Хрут зашагал в королевский дом, где снова сказал королю Харальду слова благодарности. Король пожелал ему счастливого плавания, и Хрут возвратился на свой корабль.
Гуннхильд будет следить за тем, как пойдет жизнь Хрута, собирая в свою сеть известия из Исландии, как она получала их отовсюду. Но пока что она выбросила все, что было, из головы — почти все, — чтобы вновь взяться за дела и помочь своим сыновьям.
Впрочем, к тому моменту, когда она встретилась с ними, горечь еще не до конца ушла из ее сердца. Они собрались в ее доме в Бю-фьорде, как привыкли поступать в Дании и — она надеялась на это — будут делать и в Норвегии. Еще один шторм еще одного плохого года выл за стенами, крупный дождь вперемешку с градом колотил по крыше. Вспыхнула молния, громовые колеса прокатились по невидимому за толстыми тучами небу. Резным драконам оставалось только рычать на это буйство.
Королева поднялась и стояла перед сыновьями, освещенная светом очага, на фоне темноты. Ее слова были сходны с ударом плети.
— Что вы собираетесь делать с вашими королевскими владениями в Траандхейме? Вы величаетесь королями, как и ваши предки издревле, но под вашей властью немного людей и мало земель, зато много тех, кто вместе с вами от них кормится. На востоке, в Викине, сидят Трюггви и Гудрёд. Можно считать, что у них есть на это некоторые права, так как они ваши родственники. Но всем Траандло управляет ярл Сигурд. Я не понимаю, как вы можете допустить, чтобы столь знатным королевством владел кто-то другой, помимо вас. Странным кажется мне, что вы отправляетесь летом в викинг за море, но здесь, дома, позволяете ярлу отнимать у вас то, что оставил в наследство ваш отец. Твой дед, Харальд, — она взглянула на старшего сына, — в честь которого ты получил свое имя, не счел бы за труд лишить земли и жизни простого ярла, твой дед, заставивший всю Норвегию подчиниться себе и державший ее в кулаке до глубокой старости.
Сыновья нахмурились.
— Мать, зарезать ярла Сигурда не так легко, как козу или теленка, — веско возразил Харальд Серая Шкура. — Он принадлежит к знатному роду, имеет множество могущественных родственников, мудр и любим народом. Я думаю, что, если станет известно о наших замыслах, тронды как один сплотятся вокруг него. Нам от этого не будет ничего, кроме вреда. Я не думаю, братья, чтобы кто-либо из нас сумел в таком положении удержать власть в своих руках.
